_ | Смена

Радио между тем несло вести о безработице а Бельгии, о дороговизне во Франции, о закрытии заводов в Италии.

- Америка, она поможет! - Старик презрительно сплюнул на цыгарку. - Снимай рубаху, получай галстук.

Диктор рассказал о желании некоего господина из - за океана «использовать преимущества, действовать энергично и последовательно» против Советского Союза и его друзей.

Ивану вспомнился рисунок в «Крокодиле». Дряхлый безобразный старик, обезумевший от испуга и бессильной злобы, потрясает чадящим факелом с надписью «Атомная бомба». Слюна брызжет изо рта старика. Глаза вылезли из орбит. В бешенстве он готов спалить и автозавод под Варшавой, и театр в Софии, и Москву, и Красную Ниву. Руки Ивана сжались в кулаки. Если бы воинственный господин мог увидеть эти жёсткие, мозолистые руки! Если бы у него не была короткая память, он бы вспомнил, что такие точно руки не дали написать на главной улице Москвы «Twerskaja Strasse» и написали на рейхстаге: «Мы пришли сюда затем, чтобы Германия к нам больше не ходила!» Он бы вспомнил, как такие руки бросали к подножью Мавзолея жвлкие «непобедимые» знамёна, он бы понял, как крепко могут эти руки вцепиться в рычаги танка, в горло врага.

«Это чтобы опять на месте деревень торчали закопчённые трубы?! - с горечью и злостью думал Иван. - Чтобы снова люди повторяли страшные слова: «голодные дети... тревога... протез...»? Нет, не бывать этому! Не бывать!»

«Бомм, бомм», - ударили кремлёвские часы. И в их спокойном, ровном бое Иван почувствовал твёрдую уверенность всего народа в своих силах и в торжестве своего великого дела.

«Бомм, бомм!» Там, в Москве, около этих часов, был сейчас Сталин. Он ещё тоже не спал - ведь у него страда круглый год. Сталин думал сейчас о простых людях на земле, которые решали успех жестокой битвы за мир. «Ничего, - мысленно ответил ему Иван, и слёзы навернулись на глаза его от какого - то хорошего, большого чувства. - Ничего, Иосиф Виссарионович, мы не подведём. А тебе, - Иван подумал о господине из - за океана, - я отвечу завтра, когда сделаю два рейса». Он встал, поправил накинутый на крутые плечи пиджак и заглянул в склад:

- Как оно там, Никита? Ты меня завтра не в полчетвёртого, а в три буди. Да не проспи, смотри!

- Ступай, не просплю...

Одним из первых в области Почевский район рассчитался с государством по ржи и пшенице. Начали возить овёс. Каждый день Иван делал по два рейса, и ещё оставалось время для отдыха. Теперь он чаще бывал в автоколонне и виделся с друзьями.

Вот и сегодня комсорг встретила его, как только он вошёл в ворота:

- Воробьёв! - радостно вскрикнула Аня и бросилась к нему. - Ты газету сегодняшнюю читал?

- У меня теперь радио в кабинке. Еду и всю страну слушаю.

- А местную газету? Эх, ты! Гляди скорей! Про тебя пишут. - Она достала из кармана серой жакетки газету и подала Ивану.

- Ну - ка! Ну - ка! - заинтересовался он, и сердце его беспокойно забилось. По совести говоря, Иван давно мечтал, чтобы о нём написали в газете. О Сене вон уж сколько раз писали...

- Вот! - Аня показала отчёркнутую красным карандашом колонку.

- «Облисполком и обком ВКП(б), - прочёл Иван, и в горле у него стало сухо от волнения, - считают заслуживающей всемерного распространения во всех глубинных районах области организацию погрузо разгрузочных работ, применённую Почевской автоколонной по инициативе шофёра И. Г. Воробьёва». - В глазах у него зарябило. Буквы слились в сероватый туман. Он сдвинул на лоб фуражку и дрогнувшим голосом произнёс: - Так и написано «И. Г.» - Иван Герасимович. Вот какой размах придают!... Сначала Прошин на наш район мою затею распространил, а теперь... Не думал, не гадал...

Необозримый простор полей залит ярким солнечным светом. По укатанному большаку стремительно мчится «эис» Ивана. Алый стяг со словами «Хлеб - это мир!» полощется над кабинкой. Густо басит мотор. Несутся навстречу и мелькают мазанью хатки знакомых деревень, вереницы телеграфных столбов, сады и колодцы, мосты и колхозные амбары. Всё уже тысячу раз виденное и каждый раз по - новому интересное и дорогое.

Грузовик летит невстречу ветру, сильный, большой, тяжёлый. Ровно бьётся горячее сердце машины. Гордо несёт она по свету три маленьких буквы на радиаторе: «ЗИС». И последняя буква означает имя того, кто видел стремительный бег этой машины сквозь пургу Туруханской ссылки, кто слышал радостное биение сердца её шофёра сквозь раскаты октябрьских залпов «Авроры» и канонаду Царицынской обороны.

Едет Иван, везёт Родине хлеб. Иван ещё мало прожил на свете, мало успел сделать, но впереди жизнь, и он ещё много пользы принесёт родной земле. Кажется Ивану, что он самый сильный из людей. И хоть ом порядком устал за день, но ему хочется петь. И он поёт свою любимую песню: