< текст утерян >

- Радио не успел сегодня послушать, - прервал молчание Иван.

- В Америке коммунистов судят, - ответил Прошин, поняв, что от него ждут новостей.

- Коммунистов? - Иван нахмурился. - Стало быть, боятся нашего брата, коли судят.

- А ты разве коммунист? - удивился Фёдор Сергеевич.

- Ну, все равно - комсомолец. Я тоже с ними против войны... Мы ею вот как сыты! - Иван провёл ладонью по горлу и ещё больше нахмурился.

Прошин посмотрел на его помрачневшее лицо и вспомнил, что ему рассказывали об этом пареньке, пережившем два страшных года «нового порядка». Да, в свои двадцать лет он уже слишком хорошо знает, что такое война.

- Войны может и не быть, - произнёс Фёдор Сергеевич, вглядываясь в плывущую навстречу ржаную даль.

- Эх! - вздохнул Иван. - Если бы от меня это зависело!»

- А от тебя это и зависит, - серьёзно сказал Прошин, снова поворачиваясь к Ивану. - Собаки боятся тех, у кого палка потяжелее.

- Ну, если так, - улыбнулся Иван, - за нами дело не станет. Сколько надо хлеба, столько и вывезем... Никита, погляди, как там баллоны. Резина мучает, Фёдор Сергеевич!

После этого разговора Прошин стал ему как будто ближе, и он, сам того не замечая, просто и, пожалуй, даже интимно назвал его по имени и отчеству.

... Есть особая прелесть в ночной езде по безлюдным степным дорогам. Густая чернота окутывает всё вокруг, и лишь маленькая полоска земли освещается лучами фар. Вот из - под самых колёс вспорхнёт сыч. Вот заяц припустится бежать перед машиной, развлекая шофёра, который рад, что ещё одна живая душа не спит а эту ночь. И уже не кажется шофёру, будто все кругом вымерло и он один плывёт по пустынному океану темноты навстречу холодным волнам ветра.

Ночью Иван особенно остро ощущал машину. Он чувствовал биение её сердца и, глядя на дорогу, забывал, что сидит. Ему казалось, что он идёт, выбирая, куда ступить ногой. Днём внимание отвлекали посторонние предметы, ночью же все они тонули в темноте, и оставалось, возвышаясь над остальными, чувство машины, которая стремительно несла человека сквозь мрак ночи, повинуясь малейшему движению его руки.

У Ивана стало тепло на душе, и он как - то вырос в собственных глазах. Это были и гордость, и любовь к машине, и привязанность к своей профессии, и сознание силы победителя пространства. Чувство это знакомо каждому настоящему шофёру. Оно заставляет говорить его: «Я разгрузился... Я ремонтируюсь... у меня баллон спустил...»

... Всю неделю Иван не останавливал машину. День и ночь носился его «зис» между Красной Нивой и заготпунктом. Спать приходилось только во время погрузки или разгрузки, да и то не всегда. «Машина любит ласку, смазку и уход», - так учили в армии Сеню, так учил он шофёров своей бригады. Иван на собственном опыте убедился: машина жестоко мстит за небрежность и лень, - поэтому на каждой стоянке он буквально обнюхивал свой грузовик, и «зис» ходил, «как часы».

В Красную Ниву вернулись в одиннадцать. Велев кладовщику грузить машину, Иван отправился домой. После сытного ужина захотелось спать. Но Иван пересилил себя, поднялся из - за стола и вышел на улицу: надо проверить, грузят ли зерно.

Звёздная августовская ночь была тепла и полна звуков. Шелестел ветерок в ветвях груши у забора. Где - то скрипел сверчок. Гудела вода, падая с плотины электростанции. Задумчивая, ласковая песня доносилась из соседней деревни:

Веет с поля ночная прохлада.

С яблонь цвет облетает густой.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.