Незадолго до гудка по паровозному депо станции Льгов пошёл слух: Валентин Куренков ведёт с Готни тяжеловесный поезд. И будто бы не на пятьсот тонн выше нормы, как привёл прошлый раз, а чуть ли не на тысячу.

Говорили об этом больше молодые: паровоз - то комсомольский. А кто постарше, сомневались: это уж перегнули ребята!

Правда, был однажды такой случай. Но тогда состав вёл опытный, бывалый машинист Посметьев; благодарность от начальника дороги получил. Куренков - парень дельный, это верно. Но уж больно молод!...

Дуся Гончарова, секретарь комсомольской организации депо, всё - таки побежала в диспетчерскую: узнать точно. Но, не дойдя, встретила Баранчикову, инструктора политотдела, и кое - кого из ребят свободной смены.

- Тысяча сто двадцать сверх нормы! - крикнула ещё издали Баранчикова, запыхавшаяся и раскрасневшаяся от быстрой ходьбы. - Что делать будем?

Трудно сказать, кто первый заговорил о встрече, но понравилось это сразу всем. Не водили ещё льговские комсомольцы таких составов! А здесь, на узле, привыкли отмечать успех каждого комсомольца. Как же такого не отметить?

Но не очень - то просто организовать встречу, когда до прибытия поезда остаётся какой - нибудь час. Хорошо бы поднести цветы, да где их сейчас раздобудешь! А вот оркестр собрать надо обязательно. Правда, кларнетист живёт на Льгове - втором, фагот - на Льгове - первом, а за тромбоном надо бежать в рабочий посёлок.

- Придётся нам побегать, высунув язык, - рассмеялась Баранчикова. - Объявить тоже надо - и в депо, и вагонникам, и на дистанцию; в город позвонить, в райком! Чтобы везде про наших знали!

И, наскоро условившись, кому что делать, разошлись в разные стороны.

Быстро спускаются зимние сумерки, чётче выступают дальние огни зданий. Над путями тоже вспыхнули белые фонари, вдоль длинных составов легли тёмно - синие тени. Звенят буферы, поют рожки, глуховатыми от сырости голосами перекликаются маневровые паровозы.

На свободном пути чуть левее станции собирается народ. Подходят с переезда, со стороны депо, из управления узла. Мигнул жёлтый ручной фонарь, потом другой, третий - пришли вагонники.

- Это по какому такому случаю? - опрашивает, подойдя, знатный машинист Посметьев; ему почтительно объясняют причину летучего митинга.

- Меня, небось, не встречали, когда я свой тяжеловесный привёл! - с шутливой обидой говорит он.

- Так это ж комсомольцы, - отвечает ему задорный голос.

И Посметьев, собравшийся было продолжать свой путь, тоже остаётся.

Подошли начальник депо и парторг. Чёрные шинели с полосками погон теряются в весёлой, неспокойной толпе. Теперь всё готово к встрече машиниста - комсомольца, делегата XI съезда ВЛКСМ Валентина Куренкова. Того самого, что обещал ко дню рождения Иосифа Виссарионовича привести три состава с превышением на пятьсот тонн и вот, гляди, перекрывает вдвое своё обещание на втором же рейсе.

Всё готово к встрече, все ждут. И никто не знает, что с Валентином Куренковым и его бригадой в этот час стряслась беда...

Сначала всё шло превосходно. Перед отправлением Валентин, как всегда, подробно рассказал помощнику Виктору Шатохину и кочегару Евгению Данилову, как будет вести поезд. Напомнил, чтобы следили за всеми его действиями, - так достигается согласованность в общей работе. Впрочем, им об этом можно и не напоминать. И Виктор и Евгений - отличные комсомольцы, старательные ребята. Тесная дружба приучила всех троих понимать друг друга с одного взгляда. А на свой «СО», могучий паровоз, они привыкли смотреть, как на самое дорогое и любимое существо.

Более старательно следить за ним, ухаживать и чистить, кажется, уже невозможно. Недаром коммунист Бородин привёл на их паровоз свою бригаду, когда делали последний раз промывочный ремонт: поглядите, мол, как мало расходуется и труда и средств, если содержать паровоз так любовно, как содержат его комсомольцы...

Свистит встречный ветер, бегут назад заснеженные поля. Промелькнёт будка с радиомачтой или длинноногая высоковольтная передача; отстанет бегущий вдоль полотна по подмёрзшему грейдеру грузовичок. Нет, тут, на паровозе, и не подумаешь, что за ним девяносто семь тяжело гружённых вагонов. Девяносто семь! А Валентин стоит, большой, спокойный, улыбающийся, и его широкая рука легла на реверс, будто отдыхая.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.