Необычный рейс

Впрочем, это впечатление спокойствия обманчиво. Валентин обычно только усмехнётся, когда иной раз даже бывалый машинист скажет, что ему «везёт». Уметь слушать работу машины, уметь видеть всё сразу, любить эту сильную умную громадину - и тогда каждому «повезёт». И ещё одно: уметь воспитать бригаду. Один тут ничего не сделаешь. Разве без такого помощника, как Виктор, он сумел бы превысить техническую скорость без малого на два километра? Разве удалось бы ему сохранять для государства ежемесячно по четырнадцать - пятнадцать тонн топлива без такого кочегара, как Женя?

Валентин Куренков остро чувствует свою ответственность за бригаду. И не в одной только технической выучке дело. Оба прежних его кочегара - Черенков, Обыденных - пришли на паровоз, не будучи комсомольцами. Сам читал с ними устав, газеты; беседовали, спорили. Так и одного и другого подготовил к вступлению в комсомол...

Колёса загромыхали на стрелках. Промелькнула станция Рулитино. Виктор ловко, с хода, принял жезл. Скоро Псёл. На этом перегоне есть впадинка, и от неё подъём. Здесь нужно ухо держать востро. Валентин поднял брови, Шатохин впился глазами в стекло, Евгений надел рукавицы.

И тут сработал стопкран...

... Паровоз стоял, дрожа от ярости, в считанных метрах от начала подъёма. Трудно было выбрать место для остановки хуже. «Неужели всё?» - думал Валентин, едва слушая, что говорит ему поездной вагонный мастер о загоревшейся буксе. «Ну, ладно, ну, загорелась, ну, потушили... А как же обещание? А что скажут комсомольцы? А во что обойдётся стране эта остановка, если он теперь не вытянет состав на гору?»

Валентин поймал себя на том, что его раздражает мастер, неуклюже топчущийся в своих огромных валенках, в необъятном тулупе, по липкому, мокрому снегу. Серый, гнетущий сумрак быстро обволакивал неуютную, пустую степь.

- Да - а, остановились!... - подойдя, покачал головой главный; отвернув полу от ветра, он чиркнул спичкой, зажёг ручной фонарь. - Нипочём не возьмёшь! Мы тут в прошлом году так вот стали. И состав куда меньше был. Сколько ни бились, так и не вытянули! Место такое - хоть бы с ходу - то взять!...

- Ладно, - сердито сказал Валентин, вспрыгивая на подножку.

Усилием воли он взял себя в руки. Он стоял перед пультом и, наморщив лоб, думал. Он лихорадочно вспоминал и формулы, которые учил на курсах, и рассказы старых машинистов, и случаи из собственной практики. Он прикидывал, будто взвешивал на ладонях, вес состава и мощь своего «СО». Потом поглядел на ребят.

- Надо взять. Понятно? - сказал он наконец.

И ребята молча кивнули головами: понятно. Держать пар на наивысшем напряжении; следить за автосцепкой, за уровнем воды в стекле, чтоб ни одна лишняя капля её не помешала могучей, решающей работе цилиндров.

Далеко в хвосте, в серой мгле мигнул сигнальный огонёк. Валентин осадил поезд, сжал его немножко и плавно взял с места.

Было несколько мгновений или, может быть, минут, когда казалось: не выйдет, затянется. Но вот что - то, что трудно выразить словами, изменилось: посапыванье ли пара, или звук маслянистого скольжения поршней, или вздрагивающая под ногами плита. Что - то перевесило: точность, расчёт, уменье, отличная подготовка паровоза. Ещё, ещё немного...

... И вот снова свистит встречный ветер, режет тьму блестящий и острый, как меч, луч прожектора, и уже переливается на горизонте золотая россыпь льговских станционных огоньков. А у троих - на куренковском паровозе - блестят глаза н раскраснелись лица, будто только что объяснились они кому - то в любви.

Когда проехали семафор, увидели на путях толпу. Не случилось ли чего? Нет, со знаменем стоят...

- Встречают, должно быть, кого - то, - сказал Валентин. - И как раз на том месте, где нам нужно стать. Помешаем им, пожалуй.

По составу прошёл мягкий перезвон тарелок. Паровоз стал, отдуваясь. И только что Валентин, заинтересованный происходящим, поставил ногу на лесенку, как звонко ударил марш. Люди радостно и тесно окружили паровоз. Тянулись руки, улыбались знакомые лица. Валентин так и замер. Виктор прятал лицо, чтобы справиться с радостным смущением. Из - за его плеча, ещё не понимая, выглядывал Евгений...

Это случилось не где - то. Об этом не прочли в газетах. Это был тот самый Валентин Куренков, с которым ежедневно встречались в депо. Своими глазами каждый увидел, чего можно достигнуть стахановскими методами, любовью к делу, молодым комсомольским дерзанием.

- Все комсомольцы ходят нынче гордые, - шутливо говорили в депо.

Но в этой шутке была хорошая правда. Все комсомольцы в самом деле чувствовали гордость. И не только за Валентина Куренкова: умело, во - время организованная встреча говорила о комсомольской дружбе, о товарищеской чуткости и внимании.