О русых пареньках

Уже две недели ломали мы себе голову над одним поручением ревкома. Стася, когда ему что - нибудь не удавалось, не находил себе места, не мог спать и есть и все время твердил одно и то же. Так, в этот день мы сидели в мастерской на бочонках и табачным дымом старались заглушить тяжелый запах мокнувших кож. Стася сосредоточенно смотрел на большой чан и твердил: «Кто б это мог быть?»

Да, действительно, кто б это мог быть? Дело заключалось вот в чем: уже несколько недель местные богатеи стали получать от имени подпольного ревкома угрожающие письма с требованием принести в определенное место деньги, в противном случае им угрожает смерть. Напуганные обыватели приносили деньги. Ревком узнал об этом, и, учитывая, что это ведет к полному подрыву авторитета партии, решил прекратить безобразие.

Мне и Стасе было поручено в 2 - недельный срок обнаружить мошенников.

Но назначенный срок подходил к концу, а мы все еще ничего не обнаружили. Стасик и я нервничали. Нам приходилось много раз выполнять более серьезные поручения, но успех их всегда зависел от одного: достаточно ли метко бьют наши «маузеры». Здесь же надо было сидеть и «ждать у моря погоды». Пока «агенты» нашей «разведки» донесут нам, что такой - то буржуй получил письмо, только тогда можно было начинать действовать: идти по горячему следу.

Мы уже почти потеряли надежду, когда в мастерскую вошла белокурая Нина, или, вернее, не вошла, а влетела, как бомба, и прошептала: «есть».

- Что, кто, где? - набросились мы. Нина была одной из лучших «разведчиц», и она, наверное, не ошибется. Если уже узнает, то наверняка.

- Вукуревич, писчебумажник с Пушкинской. Он получил вчера вечером. 200.000 требуют. Письмо с печатью. Он живет...

- К черту! - закричал Стася. - Он живет против своего магазина. Знаю. Я у него полтора года служил «мальчиком». Порядочная скотина. Но как мне к нему идти? Ведь он меня знает, как свои пять пальцев.

- Ну, я сам пойду... - предложил я.

- Нет уж лучше вместе. - И Стасик стал горячо излагать план действий.

Через полчаса мы уже звонили у парадного подъезда Вукуревича. Нам открыла прислуга и провела нас наверх, подозрительно осматривая.

Через несколько минут вышла жена хозяина с заплаканными глазами, сразу узнала Стасю, несмотря на поднятый воротник и низко напяленный картуз. Она стала жаловаться на свое горе и подробно рассказывать нам о письме.

- Что, опять хочешь к нам поступить? - спросила она Стасю.

- Я? Нет... т. - е. да. А скоро придет г - н Вукуревич?

- Он пошел посоветоваться с компаньоном: заявлять ли в полицию о письме.

- О, черти, если они заявят в полицию, значит, мы ничего не узнаем!

Стасик стал задавать вопросы хозяйке и, ловко клоня разговор к определенной теме, натолкнул ее на мысль показать письмо. Она «выплыла» из коридора и сейчас же вернулась обратно с листом бумаги в руках. Когда Стасик взял письмо - я увидел, что он побледнел. Я осторожно подвинулся, перегнулся через его плечо и посмотрел на письмо - у меня буквально потемнело в глазах. Это был настоящий бланк нашего ревкома, с настоящей, ревкомовской печатью.

- Кто - то из своих работает! - вырвалось у Стаси.

- Что ты говоришь? - не поняла хозяйка.

Но Стасик уже овладел собою. «Я говорю: какие сволочи!» - ответил он. Раздался звонок, и в коридор вошел Вукуревич. Он удивленно смотрел на нас, узнал Стасю, и раздраженный стал сыпать словами: