Утро 27-го марта. В цеху тишина. Только изредка пробежит кто в инструментальную за сверлом или за деталями на склад. Отчетливо слышно то усиливающееся, то замирающее жужжание электродрелей, где-то в углу поминутно слегка ударяет молоток.

У отдельных машин копошатся группки людей в черных спецовках. В средине цеха, разговаривая полушепотом, стоял директор завода, секретарь ячейки и член штаба.

Берутся последние твердыни мартовского штурма. Работа идет при большом напряжении. Ни на минуту никто не отлучается от своего поста.

Первой закончила бригада Зотова. Смущенно улыбаясь, Зотов доложил директору:

- Кончили, но все же спасовали ребята мои, договаривались на 26-е, а кончили позже на 2,5 часа. Виноват Григорьев, он все бубу-бубу - и всегда так...

- Ну ладно, ребята, молодцы! - пожимая руку Зотова, ответил директор, - вы и так герои.

По цеху пробежал, ни на кого не глядя, старик Семенов, держа в руках охапку деталей, муфт, гаечек. Это он несет для сборки последних незаконченных монтажей. Старик, несмотря на свои 56 лет, быстро, по-молодецки взбирается на самолет и куда-то утопает. Через час он вынырнул, держа в руках остатки деталей, ключей и плоскогубцев, спрыгнул и тем же манером взобрался на второй самолет, снова опустился ко дну и снова вынырнул, взбираясь на третий и последний. Из кабинки последнего самолета он вынырнул медленно, как подводная лодка, поднимающаяся на поверхность воды. Проводя рукой по лицу, он старался вспомнить - не забыл ли чего-нибудь? Уверившись, должно быть, что все в порядке, он медленно вылез из машины, спрыгнул на пол, и отошел на несколько шагов от самолета, блиставшего своей красотой. Семенов долго любовался на вытянувшийся ряд стальных птиц. Непонятные чувства охватили его... «Эге, - подумал Семенов, - радость-то радость, но вот слезы на глазах - это уж ни к чему, не пять лет мне, совсем раскис я!». Что-то непреодолимо потянуло его к самолету. Ему хотелось обнять его, щекотнуть, как бывало, сынишку своего щекотал, когда тот был маленький. Но стальная птица, подняв голову кверху, гордо смотрела на своего создателя.

- Э...э... милый, - ласково проговорил Семенов, держась рукой за окованный конец пропеллера.

В одиннадцать часов тридцать минут досрочно был ликвидирован прорыв. Ровно в одиннадцать часов тридцать минут протяжно загудел заводской гудок, и вместе с этим звуком медленно поднималось над цехом алое знамя - знамя борьбы и побед. Это был знак первой победы в третьем, решающем году пятилетки.

Вокруг знамени быстро собрались рабочие. На митинге, взял слово Семенов, но от волнения он не мог начать. Наконец, набравшись силы, он начал свою речь не словом, а жестом. Дважды подняв руку, Семенов сказал, что ликвидировать прорыв ликвидировали и до сроку, но это еще не все. Машину имени товарища Сталина начали собирать - значит надо кончить ее. Ну, а комсомольцы «Ворошиловца» собирать начнут сегодня, а мы обещали им помочь. Небось, забыли!

- Не забыли, ничего не забыли, - ответили несколько голосов.

- То-то ж, - успокоился Семенов. - Ну, а дальше надо глядеть, чтобы прорыва больше не было, довольно, будя, а от меня заявление вот...

Семенов вытащил засаленную бумажку из кармана и передал секретарю ячейки.

- Вот и примите меня в партию! Заявление Семенова вызвало бурные аплодисменты и возгласы:

- Ай да старик, ай да Семенов!

Машина имени тов. Сталина была закончена 29-го числа. Блистая новизной своего наряда и красотой пропеллера, будто улыбаясь, она поглядывала на своего друга «Ворошиловца», быстро оперявшегося и росшего у нее на глазах. Машина дожидалась полного оперения своего друга, чтоб обоим, взмахнув могучими крылами, подняться ввысь.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.