Трагедия расточительности

Борисов А. С., из Кунгура, жалуется:

«Ноги коротковаты, а то бы сам все обошел. Много интересного в стране, но не в рассказах».

Калинин, Михаил Иванович, всесоюзный староста, прямо ставят вопрос: «Писатель должен быть одним из самых культурных людей. Иначе какой же он писатель, если его культурный уровень будет ниже чем у окружающих, кого и чему он будет тогда учить?»

Сперва как смутная догадка о читателе, потом как прямая угроза творческого одиночества растет в сознании начинающего писателя мысль о личной культуре.

И однажды в записную книжку вписывается горькая истина:

«Научиться летать все - таки легче, чем научиться делать посадку...»

«... Тридцать лет тому назад в бассейнах больших американских рек: Огайо, Миссисипи, Миссури - можно было наблюдать колоссальную разницу между теми городами, что стояли на реках, и теми, что - на железных дорогах. В речных городах пароходные пассажиры без всякого неудовольствия ждали отъезда по нескольку дней, праздно слоняясь по молу, обмениваясь остротами и сплетнями или предаваясь безделью на верандах гостиниц.

Когда, наконец, издали доносился глухой рев сирены, - был ли то день или ночь, - весь сонный город охватывался лихорадочным возбуждением, которое продолжалось, пока пароход не отчаливал от пристани и не уходил дальше. Здесь не нужны были часы, все делалось не спеша, посемейному. И по счетам платили не в срок, а когда продастся урожай...

Но в железнодорожных городах жизнь была совсем другая. Там в домах висели стенные часы, а в жилетах тикали карманные; на вокзал люди являлись по расписанию. Аккуратный приход и уход поездов регулировал жизнь, дисциплинировал даже тех жителей, которые никуда не уезжали...».

В Москве одиннадцать вокзалов. Это подлинно «железнодорожный» город. В нем ценят минуту. Партия новых будильников раскупается в ЗРК за полчаса. Трамвайные пассажиры берут под контроль ленивого вагоновожатого.

Но эта организованность, это уважение ко времени не есть результат одного только насыщения страны механизмами. Такие же явления можно наблюдать и в отдаленнейших «речных» городках Союза, потому что и там господствует в сознании масс понятие «революционный размах и американская деловитость».

Уже пишутся рассказы о том, как под влиянием социалистического труда в киргизском совхозе время перестает быть образом («солнце три раза уйдет в пески») и становится понятием («семьдесят два часа»).

... В Москве одиннадцать вокзалов и электрические часы на каждом перекрестке. Но если призадуматься о быте молодых писателей, его иначе и не назовешь, как бытом «пароходных пассажиров».

Там, на американских реках, тридцать лет назад, люди много дней ждали отъезда, «праздно слоняясь по молу».

Здесь, в Москве второй пятилетки, даровитые ребята беспечно расточают время в ежедневных прогулках по редакциям и издательствам. Давка в литературной толпе становится привычкой.

На подоконниках, в коридорах любой редакции, происходят встречи давно примелькавшихся друг другу людей. Эти встречи не сулят ни умного разговора, ни содержательного молчания. О чем говорят здесь? От этих пустяков можно оглохнуть! Любая мало - мальски остроумная фраза успевает за день трижды обежать всю пишущую корпорацию. Порой сплетня заносится над головой как треххвостка. На «технологические» темы здесь говорят со вкусом: «Это, пожалуй, у тебя от Жироду» или «Так мог бы написать Катаев...».

Иная технология - точного дела - не интересует ребят. Здесь никто не развернет свежего номера газеты «Техника» или «За индустриализацию». Только двое из восьми опрошенных молодых писателей знакомы с названием журнала «СО - РЕПА» («Социалистическая реконструкция и наука»).

Убогость своих технических и научных знаний эти ребята стараются превратить в достоинство, освященное доморощенной философией.

- Уважение к машине? - тянет с усмешкой Борахвостов. - Техническая мысль? Ну это все пустяки в сравнении с колесом. Колесо и винт - создала ли что - нибудь равное этому техника двадцатого века?

Каждый из молодых писателей интересовался чём - нибудь в прошлом: Борахвостов - медициной. Кожевников - астрономией, Абросимов - мотором внутреннего сгорания. Сейчас все это осталось как пункт в анкете.