I

Вся деревня Бережки ждала Мишку Портнова, как избавителя: вот приедет и тогда сразу бережковцы будут с козырем. Праздник на носу, а кто деревенскую честь поддержит, если не будет Мишки? Вечерами — каждый вечер — девки ходили табунами — готовились к празднику. Говорили о нарядах — кто что оденет. Говорили о песнях, — какие песни будут петь. Иной раз спорили, но мирно спорили, не так, как вот недавно: поспорят — и будто недруги до гробовой доски. Нет, теперь бы и поспорили, да нельзя: надо вместе стоять за всю деревню.

Как-то вечером остановились девки гурьбой у двора бабушки Устиньи. Устинья подошла к ним, послушала о чем говор, завздыхала. Девки насторожились. О чем это она старая? Устинья стояла перед ними вся ссохшаяся, сморщенная, опустила к земле голову, молчала. Дашка Копцева крикнула:

— О чем ты, бабушка? Аль женихов вспомнила?

Бабушка еще помолчала и потом заговорила, ни на кого не глядя, будто сама с собой:

— Парни-то какие были, — дубы! Идет иной, аж дивно, что земля под ним не гнется. Кулаки по целому арбузу. На работе ли, в драке ли — кипмя кипят. И девки им подстать были. Таю е туш--ные, такие здоровущие, что сарафаны на них бывало трещат. А пойдут в Ровное на Троицын день, — гуляльщиков лучше не было, как из нашей деревни. Грянут песню, — гул пойдет. «Кто запел»?— «Бережковцы». А ноне народ пошел вроде Ваньки-червяка.

Она махнула рукой. Девки завздыхали. Грудастая здоровенная Аленка Беспалова сказала смеясь:

— Аль мы уж так плохи, бабушка Устя, что ты нас ни в грош не ставишь?

Устинья искоса глянула на Аленку, и губы у ней покривились улыбкой.

— Ты ничего девка, это дай бог в час молвить, подстать прежним. Да вот парни-то у нас... хоша бы одного паренька, как нужно. Илька Ножев хорош, да ушибла лошадь его, прихрамывает. Сенька Воронин хлещет водку почем зря,— уж заранее видать, какой пьяница из него выйдет. Пьют да курят, а чтоб за мир постоять, силу показать, так нет их, не годны. Парни! Ванька-червяк тоже парень.

Девки засмеялись, да так засмеялись, хоть плачь сейчас. Аленка заугрюмела.

— Глазыньки бы не глядели! — сказала она с ожесточением, — и погулять-то не с кем. Скоро замуж, девьим годам конец, а чем помянуть их?

— Ну, будет вам панихиды петь. Вот Мишка Портнов приедет. Вчера говорила с матерью его. Ждет.

— Ну что ж, он один-то?

— Один да хорош. И певун, и веселый, и ростом такой, аж небо подпирает.

Устинья пристально поглядела на Аленку, ей прямо в лицо и сказала:

— Вот бы тебе, Аленушка, такого муженька. Пара бы была. И детки у вас были бы здоровые. Опять може Бережки в славу бы пошли.

II

Толпой человек в двести пошли на праздник из Бережков к Ровному, — нетерпеливые мальчишки и девченки впереди, парни и девки стеной за ними. И в хвосте — мужики и бабы, и между ними Устинья — хоть оно «горло драть — беса тешить», а шла дряхлота, чтоб вспомнить свое детство и молодость. И только за околицу, — ахнули песню «Во поле калинушка стояла», аж дальний лес откликнулся эхом, и звонче запели жаворонки.

Весеннее солнышко высоко вздыбилось, поля улыбались колосящейся рожью, переливом жаворонка, и вся толпа — могутная, разгульная — по узкой полевой дороге растянулась пестрой змеей.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.