Гармонист Колька Сизов поиграл совсем немного, только для задеру, и перебросив гармонику на ремне за спину, голосисто запел, как другие парни. Только порой он подозрительно посматривал на Аленку, возле которой дерзким ястребом вился Мишка Портнов. Мальчишки, девченки и девки шли босиком, — башмаки несли в руках, чтобы зря не бить их. И это было лучше: привычные ноги любят эту мягкость пыли, эту ласковость зеленой травы на обочинах дороги. Только одна Аленка нудилась — шла в желтых туфлях. Она бы разулась (восемь верст бить), да вот Мишка-то рядом, — идет, поет заливисто, глаза круглые, хищные, смотрит Мишка будто вдаль, а сам то локтем толкнет, то рукой лапнет. Аленка и млеет, и смеется настоящим бесовским смехом. «Возьми меня с собою! Возьми меня с собою!»

Все орут шало, Аленка, распевая, глянула искоса на Мишку и запела прямо ему в лицо: «Возьми меня с собою!» Мишка схватил ее за руку повыше локтя.

«Пойдем, девица, со мной!»

Парни и девки кругом засме: никто не глядел на них прямо, но только слепой не заметил бы, что тут дело на лад идет. Не даром бабушка Устинья ворожила...

Один Сизов глядел злобно.

Вышли на гору, к деревне Шишкино. Вдали Ока протянулась голубой дорогой, а за ней, по горам, размахнулись синие леса, в лесах, здесь и там, белели церкви, маячили избы. Ого-го-го, ширь какая! Вправо, по долине, виднелось множество сел и деревень, — все они утопали в садах, в зелени, и казались островами среди изумрудных ржаных морей.

По всем дорогам — вдали и вблизи - лились пестрые толпы нарядного народа. Кое-где, перегоняя толпы, скакали телеги, запряженные парами, и на телегах полным-полнехонько было девья, разряженного в пух и прах. Парни были одеты по самой последней моде: в черных пиджаках с цветными галстуками, все в брюках «клеш» такой шири-ны, что при ходьбе они захлестывали нога на ногу.

Везде звенели песни, со всех и троп.

За Шишкиным рукой подать и Ровное. Вот уже и лес завиднелся. Б ковцы примолкли, растенетились. Ребятишки убежали далеко вперед. Бабы совсем отстали. Мишка все жался к Аленке, поигрывал глазами и бровями и раза три спросил о чем-то: «Ну?» — Аленка, будто варом обдавал кто ее, так и пылала заревом.

Дорога с поля ушла в лес. Кривые лапчатые сосны и веселые липы встали стенкой. Неясный гул несся из леса. Там пел кто-то тысячеголосый. Везде на дорогах запели задорнее, точно этот НЕЯСНЫЙ гул взбудоражил всех.

Девки, как только вошли в лес, группами побежали в стороны, туда, где лес был погуще, и, прячась за деревья, принялись наводить на себя красоту. Они поспешно обувались, разглаживали платья и косынки, распускали ленты и на дорогу возвращались прифранченными. От них несло плохонькими духами и пудрой. Парни встречали их веселым смехом, оглядывали жадно, будто принарядившиеся девки пыли их сладкой добычей.

Все вышли опять на дорогу. Опять сгрудились. Колька Сизов пустил на гармонии невозможную трель, бережковцы запели задорную частушку и с песней вышли на поляну.

III

Вся поляна, похожая на огромный круг, была полна разнаряженного поющего народа. На праздник сходились тридцать пять сел и деревень округи. Ходили толпами — деревней, селом, курмышем, — лишь ребятишки и старики ходили в одиночку. Грызли семячки, орехи, ели пряники, крендели. Множество возов с закусками, пивом и во-дами стояло на опушке леса. Возле них происходила лавка.

Бережковцы останавились на опушке отдохнуть.

Бабушка Устинья была с ними. Она села на тра-ву. Девки и парни пустились к возам. Возвращаясь, девки тащили целые узлы семячек и орехов. Парни замешкались у возов с пивом.

Бабушка Устинья забеспокоилась.

— Где парни-то? Не надрызгались бы пьяными. Сраму не оберешься. Кака слава про нас пойдет по округе тогда?

— Много-то не напьют, — сказала Аленка, — гляди, денег-то у всех на бутылку не хватит. Мишка повел угощать.

— Чтой-то он шикует больно?

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.