В пасти серого волка

- Ага... -с удовлетворением пропел человечек. - Такие вещи можно говорить из-за угла, но открыто сказать никто не посмеет...

- Да, потому что ты сейчас же отправишь в яму для прокаженных, - со злостью продолжал тот же голос из самой гущи толпы. - И еще хорошо, если вступится Истиклял-Мехкемеси, чтобы с почетом отправить на виселицу...

- Истиклял-Мехкемеси казнит контрреволюционеров! - с яростью крикнул человечек, и от напряжения манишка выскочила из-за его жилета.

- А кто заседает на ангорском национальном собрании? Бедные люди, что ли?! - с издевкой продолжал тот же голос. - Как бы не так, правоверные! Купцы да помещики, - те самые, которые угнетали нас при султане!

- И ты смеешь поносить национальное собрание - крикнул человечек и прыгнул с бочки, на которой стоял, прямо в толпу. - Расступитесь, османлисы, дайте мне выдергать ему бороду по волоску!

Османлисы расступились еще и еще раз, но оппонент так и не нашелся.

- Трус! Презренная собака! - брызжа слюной, кричал человечек. - Где ты? Где ты?! Покажи свое гнусное лицо, чтобы я мог в него плюнуть. А, ты не осмеливаешься. Трус! Трус! Трижды трус! И отец твой трус! И дед твой трус!

И жена твоя...»

Но из толпы выступил Орхан, прозванный Горбоносым, - крикнул:

- Не смей касаться памяти моей жены, проклятый!

Пихнул человечка кулаком в грудь, вскочил на балюстраду набережной, прыгнул вниз и покатился по песку прямо в море.

- Держите его! - завопил человечек. - Держите! Это агент султана! Он подослан энглизами. Он подкуплен греками. Он предатель. Держите! Он изменник! Догоняйте! Он собака, и его отец собака, и дед его собака!...

Докатившись до моря, Орхан вскочил на одну из оснащенных фелюг, оттолкнул ее от берега и принялся дергать за веревки, чтобы наладить парус. Толпа с интересом наблюдала за ним из-за балюстрады.

- Что же вы не догоняете его? - с отчаянием изнывал человечек. - Ведь он убежит! Наладит парус и убежит. Он, осмелившийся порицать революцию, Кемаля и национальное собрание...

- Мы что-то не слыхали, чтобы он поносил революцию и Кемаля, - заметил угрюмый голос из толпы. - Он говорил больше о бедняках...

- А, так и вы за него! - угрожающе рявкнул человечек. - Хорошо же!... В таком случае я обращаюсь к помощи революционной полиции. Полиция! Полиция! На помощь! Здесь оскорбляют революцию.

Высокий и статный, оставшийся от султанских времен полицейский медленно и важно приблизился к толпе, властно отстранил рукой нескольких оборванцев и подошел к человечку.

- Чем могу служить, эфенди? - спросил, он, прикладывая руку ко лбу.

- Негодяй, пытающийся сейчас уйти на фелюге в море, оскорблял национальное собрание! - пыхтя от ярости, крикнул человечек, вправляя выскочившую манишку.

- Национальное собрание? - переспросил полицейский. - Это чрезвычайно важно. Вы дадите показание в революционном участке, эфенди, и я прошу вас последовать за мной.