Шестой поход

- Слева немцы!

Глянул я налево, а там человек шесть их сидит за сараем. В какую сторону сначала бросаться? Тут нам сами немцы помогли. Один из них выскочил из - за сарая справа, увидел нас и со страху поднес пистолет к виску. Сам себя хотел расстрелять. Я бросился на него и застрелил с налету. Он упал, пистолет выронил.

В это время над моей головой пролетела брошенная сзади граната. Может быть, знаете челюскинца Муханова, журналиста? Это он бросил гранату. Он вышел из окружения и действовал с партизанами в рядах сводного отряда, бросил Муханов гранату и кричит:

- Аркаша, осторожнее, граната!

Вот спасибо! Я как бежал, так весь скрючился, согнулся. Посыпались осколки вокруг... Я тогда и не поглядел, что стало с теми немцами, которые сидели за этим сараем, а сразу повернул в левую сторону.

Подлетели мы к немцам, они винтовки на нас. Я в упор расстрелял одного. Пули три всадил. Остальные испугались, побросали оружие, подняли руки вверх.

Пленных повели в штаб. Обыскали их, взяли оружие. Я у одного вытащил из кармана маленький «бульдог». Вот такой крошечный. Спрашивай:

- Для чего такой маленьким?

Солдат дрожит от страха и отвечает:

- Кур, кур стрелять...

И показывает пальцами: щелк, щелк. Не зря народ их прозвал куроедами.

Офицер был с ними. У него нашли много фотографий. Жутко смотреть. На одной: в сожженный город вступают немецкие войска; вдоль улицы - дома с пустыми оконными впадинами, развалины; кирпичи завалили в одном месте тротуар. Забрали у этого офицера документы, фотоаппарат, а в санях нашли много лука, чеснока, какао. И у всех пленных алюминиевые значки: череп и две кости.

Из допроса выяснилось, что эти немцы - пятнадцать человек - разведка карательного отряда, посланного для преследования десантников, то есть нас, собственно говоря. Что ж, они выполнили приказ. Правда, собранные сведения им не пришлось доложить начальству, но уж это не их вина. Верно?

На этом можно рассказ закончить.

Не торопясь, действуя по дороге, как полагается, мы прошли шесть районов.

Население повсюду принимало нас превосходно. Одна старушка, помню, принесла вам хлеба, принесла сала, плачет сама и говорит:

- Скорей все приезжайте, детки. А то немец надоел нам очень. Грабит он все...

И это тоже было очень приятно, потому что каждый из нас видел своими глазами, прямо на практике, за что он борется, проливает |кровь. Да, придешь в деревню, в которой до тебя не было ни одного десантника, и чувствуешь себя как бы освободителем или, во всяком случае, первой ласточкой приближающегося освобождения. Я понимаю тех ребят, бойцов из полевых частей, которые рассказывают, что когда, выбив из очередной деревни немцев, они врываются на улицу, то сами вместе с встречающим населением плачут от радости. Можно это понять.

Переходить линию фронта на этот раз было очень трудно. Вышли мы в час дня, а только в пять утра на следующий день добрались до наших передовых секретов. Попали мы в район сильных боев. Пришлось сделать обход километров в пятьдесят. Чуть не застряли у магистрали. Всю ночь двигались по ней немецкие части, машины, танки, артиллерия. Едва удалось улучить нам момент и проскочить шоссе. Мы шли на лыжах, в маскхалатах, отбитых у немцев. Это нас спасло. Как только проскочили последние товарищи, на шоссе появились два танка и четыре автомашины. Немцы, видно, заметили что - то неладное, начали стрельбу. А мы тут еще, у самой магистрали, метрах в пяти, самое большее. Но они не нащупали нас. Пойди - ка отыщи в темноте людей, на которых маскировочные халаты!

Так закончился мой последний поход в тыл противника. Вернулись мы к себе домой и смотрим: что за чудо? Почти все ребята из группы подполковника с орденами на груди. Очень мы обрадовались за них, бросились поздравлять, а они смеются и нас поздравляют. Оказывается, и мы тоже награждены. Что было, - сказать трудно. Да это, впрочем, всем понятно...