- Одни марокканцы нас не вывезут. Я надеюсь только на «верных». Имеются две возможности: или вы нас снабжаете оружием, или мы берем то, что нам предлагают.

- Кто?

Бретейль посмотрел на Пикара и раздраженно ответил:

- Важно не «кто», а «что». Шестьдесят тысяч винтовок, четыреста пулеметов, боеприпасы. Причем мы не берем никаких обязательств, кроме тех, которые вытекают из нашей программы: порядок и мир. Пикар, подумав, оказал:

- Неплохо. Я лично предпочитаю для такой операции автоматические ружья. Ну что же, берите. Одно не мешает другому. Я тоже наскребу в арсеналах...

- Мы должны начать с локальных действий, чтобы дискредитировать правительство.

Они еще долго беседовали. А в соседней комнате, едва освещенной тусклой лампочкой, «латник» Гринэ, поджидая Бретейля, зевал и напильником точил ногти. Это был сирота из воспитательного дома, коммивояжер, развозивший по провинциальным городам ортопедические приборы, бедный фат, часами обдумывавший, какой галстук надеть к перелицованному, но тщательно отглаженному костюму, урод, мечтавший о любви красавицы, истерический крикун и озлобленный неудачник. Он стал «латником» первого отряда «верных», и его-то Бретейль выбрал для боевой разведки.

- Послезавтра, в шесть часов утра «верные» придут к заводу «Сэн» как безработные. Подойдите незаметно. Вы вступите в перебранку с постами. Постарайтесь вызвать столкновение. Если они не начнут, стреляйте. Я постараюсь, чтобы полиция была поблизости. Необходимо довести дело до настоящего столкновения. Вы поняли? Все «верные» получат билеты «Христианского союза рабочих». О характере операции они не должны знать. Я остановился на вас потому, что у вас нет детей...

- Все будет выполнено, начальник. Гринэ поднял руку и хотел выйти, но Бретейль крепко обнял его:

- Спасибо!

Было чудесное летнее утро. В садах кричали пичуги; их голосов еще не заглушал шум города. Изредка проезжали грузовики огородников. Шли булочницы с длинными хлебами, и запах свежего хлеба веселил душу. Верхние окна домов светились как бы изнутри теплым розовым светом. «Верные» один за другим подходили к мосту Жавель.

А на заводе это утро, одиннадцатое утро забастовки, начиналось мирно. Одни часовые сменили других. Мишо ночью спал, теперь он мылся и фыркал, весь в мыльной пене. Возле главных ворот Жано пел романсы. Пьер, проснувшись, жевал хлеб; почему-то в голову пришли стихи Вердена: «Бледная звезда рассвета...» А солнце было уже ярким. Кое-кто из старых рабочих угрюмо думал: «Вот и одиннадцатый день! Когда же это кончится?..»

- Жано, теперь покажи, как актриса Мистенгет сходит по лестнице...

Жано сделал уморительную гримасу, желая показать молодящуюся старуху, и, защемив рукой брюки, стал сходить по пожарной лестнице вниз. Вдруг он вскрикнул:

- Кто там?..

Перед воротами толпились какие-то люди.

- Открывай ворота!...

- Мы пришли наниматься... Лодыри, выкидывайся отсюда!...

- Красное жулье!... Жано не остался в долгу:

- Ах вы, собаки этакие!... Желтые! Мы вас дегтем вымажем!...

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.