Был со мной такой случай. Однажды я увидел в степи, как стая орлов затеяла драку из-за добычи. Старые орлы начали забивать небольшого орленка. Жаль мне стало орленка - и я побежал к нему на помощь, крича и размахивая руками. Но орлы не испугались. Один из них отделился от стаи и бросился на меня. Сильным ударом в голову он повалил меня на землю. Вслед за первым орлом налетели остальные. Я слышал, как трещит мой овчинный полушубок. Бороться с громадными птицами я был не в силах. С ужасом думал: «Сейчас разорвут овчину - и тогда конец». Я не раз наблюдал в степи, как орлы убивали зайцев.
Собрав последние силы, кричу: ведь неподалеку пастухи - мои товарищи. Кричу, что есть мочи. Еще несколько минут промедления - и я погиб...
Но вот послышался топот: бегут мне на помощь. Один из орлов взвился, задев меня своими огромными крыльями, за ним - другой, третий. Вскакиваю с земли, осматриваю себя. Отделался сравнительно благополучно: несколько ранок на спине, плечах и голове. Одна беда: новый полушубок, недавно сшитый из овчины, полученной за трехмесячную службу, изорван в мелкие клочья.
Слезы застилают глаза. Значит, всю зиму буду сидеть безвыходно в кибитке. Товарищи пытаются успокоить. Один из них говорит, что можно будет зимой надевать полушубки по очереди. Трогательны их забота и желание утешить меня в моем горе.
С тех пор я ужасно не люблю орлов, и мне на охоте доставляет огромное удовольствие убивать их. Берешь в руки большое крылатое бездыханное тело - и в памяти невольно возникает раннее детство и порванный полушубок.
Недалеко от места, где щипали траву мои кущанки, ходили по степи большие байские табуны лошадей. Их пасли ребята постарше нас, юноши лет 16-1 7.
Долго тянется летний день. Скучно порой в степи. И вот, чтобы развлечься, ребята предлагают нам, малышам, покататься на молодых необъезженных лошадях.
Я всегда первым изъявлял свое желание. Лошадей я с детства любил и люблю до сих пор какой-то необъяснимой любовью.
На шею дикого коня накидывался аркан, который стягивали до тех пор, пока бедное животное почти что теряло сознание. Меня брали на руки и сажали на спину лошади, конечно, без седла и уздечки. Почувствовав свободу и обезумев от удушья, лошадь бросалась в степь. Вдруг она ощущает на себе незнакомый груз. С дикой силой бросается в сторону, чтобы сбросить ненужного ей седока Скачок и... я лечу через голову лошади на высохшую землю.
Нередко при таком полете, я терял сознание.
Очнешься. Кругом стоят хохочущие табунщики, радуясь хорошо придуманному развлечению: «Ну как, больно?» Все кости ломит, но отвечаешь спокойным голосом: «Нет, ни капельки не больно. Очень хорошо проехался. Отдохну да еще раз покатаюсь».
Три года я пас кущанок. В 10 лет стал настоящим пастухом. Мне платили рубль в месяц, и я чувствовал себя взрослым, но все заработанное отдавал матери.
Через несколько лет я, так сказать, сменил специальность: поступил на службу к нашему калмыцкому священнику - гелюнгу.
С работой я справлялся легко, но удручало меня то, что я не мог спать по ночам. Не успеет взойти луна - идут к моему хозяину его приятели-гелюнги. Набьется их полная комната, усядутся ужинать, в картишки поиграть. Тут только слышится: «Эй, Ока, подай водку!» Если же водка кончилась, приходится за ней бежать километров за 5. И так несколько раз в ночь.
Наступит день. Только кончишь уборку, хозяин зовет: спать, значит, захотел. Хозяин был большой охотник спать днем. Придешь к нему в комнату, лежит эта туша (весил он, наверняка, не менее пудов 7): «Ну, Ока, полно тебе лодыря гонять, почеши-ка мне лучше пятки». Сядешь возле него на кровати, чешешь пятки, а самого слезы душат. Лучше уж самую непосильную работу делать, чем этому буйволу пятки чесать!
Не выдержал я этого - ушел от гелюнга. Отец устроил меня на работу к одному крупному русскому купцу-кулаку.
Работать я должен был с ранней весны до поздней осени. За это хозяин обещал выделить половину гектара земли и дать пшеницы для посева.
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.
Воспоминания об Н.А. Островском
О фашистких расовых теориях