Во время работы над Чернышевским я прочитал его роман «Что делать». Этот роман произвел на меня неотразимое впечатление.

Героями «Что делать», особенно Рахметовым, увлекались очень многие молодые революционеры того времени. Старались подражать им, походить на них, быть такими же твердыми, честными, преданными своему революционному делу, как Рахметов, Кирсанов, Лопухов и Вера Павловна... Я и сейчас рекомендую этот роман молодежи.

После университета, в ссылке (я был арестован на последнем курсе) я начал вплотную знакомиться с произведениями марксизма. Но этот период уже был не юношеским...

Писатели, которых запрещали

Ф. Ленгник

То, что я буду описывать, происходило около пятидесяти лет назад.

80-е годы, эпоха царствования тупого, ограниченного самодержца Александра III - это одна из самых тяжелых и мрачных эпох в жизни народов бывшей России. Государственная власть находилась в руках таких необыкновенно жестоких и прямолинейных в своей подлости министров, как Победоносцев, Толстой, Делянов и др. Демократическая печать была подавлена или вовсе уничтожена. Лучшие люди страны находились в далекой ссылке, томились в страшных казематах Шлиссельбургской и Петропавловской крепостей.

Не было большего преступления, чем, если кто-нибудь попадался с томами Чернышевского, Добролюбова или Белинского или, тем более, с революционной брошюрой заграничного происхождения. Его исключали немедленно, без права поступления куда бы то ни было на работу или на учебу и ссылали «куда Макар телят не гонял»...

И все же, несмотря на это, жизнь бурлила. В школе, где я учился (Украина), царствовал тот же дух российского держиморды. Украинский и еврейский и всякий другой язык, кроме русского, были строжайше запрещены, хотя 95% всех учащихся были украинцы и евреи. Учителя были в большинстве отчаянные черносотенцы, и антисемитизм, шовинизм буквально входили в программу преподавания. Без выпада по адресу евреев не обходился почти ни один урок. Однажды из пятого класса был исключен один скромный еврейский мальчик. Исключен за то, что в своем сочинении «Как я провел каникулы» он рассказал, что с восхищением читал Белинского и Добролюбова. Это происшествие произвело на всех нас совершенно ошеломляющее впечатление. Многие из нас впервые тогда узнали, что существуют запрещенные писатели, как Белинский, Добролюбов, Чернышевский, Писарев, Салтыков и др. Достать этих писателей было чрезвычайно трудно, но мы начали их доставать и читать, сперва наедине, а потом и в тайных кружках.

Меня в то время особенно интересовал вопрос о преследовании евреев. В городе, где я учился, в начале 80-х годов был организован черносотенцами с помощью полиции еврейский погром, жуткие подробности которого мы узнали от наших товарищей евреев. Вдумываясь в эти ужаснейшие факты, мне захотелось узнать, как следует правильно относиться к национальному и религиозному вопросам. Спросить об этом никого нельзя было. Счастливый случай натолкнул меня на немецкую литературу по этому вопросу. Достать ее было много легче чем русскую, а немецкий язык я знал, так как сам урожденный немец.

Я прочитал книгу Лессинга «Натан Мудрый». Конечно, с точки зрения марксизма, трактовка интересовавшего меня вопроса у Лессинга не выдерживает научной критики. Но по отношению к окружавшему нас тогда прямо-таки зоологическому антисемитизму слова «Нагана Мудрого» звучали обвинительным приговором.

Громадное впечатление произвел на меня и на моих товарищей в юности другой великий немец, Генрих Гейне. Его замечательное революционное стихотворение «Ткачи» останется в памяти на всю жизнь. Ткач ткет саван всему миру. Он вплетает в этот саван тройное проклятие - богу, царю и лицемерной родине, «где царствует стыд и позор беспросветный, где вмиг увядает цветок полевой и кормится тленьем червяк гробовой. Мы ткем, неустанно мы ткем».

Так светочи русской и мировой литературы освещали «нам путь борьбы за пролетарскую революцию, за дело партии Ленина - Сталина.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.