Война была жестокой, но именно поэтому на ней особенно ценились те редкие мгновения счастья и радости, которые порой выпадали на долю людей. Поэтому, спрашивая о самом радостном дне войны, я заранее был уверен, что маршал назовет день ее окончания. И не ошибся, потому что в этом ошибиться было невозможно. Я только попросил рассказать, как это было.

– На нашем участке фронта война окончилась не девятого мая, а чуть раньше. После взятия Данцига нашу бригаду перебросили на Одер. Бои там шли очень тяжелые, но это был уже конец апреля, и в исходе войны ни у кого не оставалось сомнений. Когда пал Берлин, для нас это было равносильно окончанию войны. Мы знали, что на юге, в Саксонии, в Чехословакии идут бои с миллионной группировкой генерала Шернера. Но у нас, в Померании, фашисты начали сдаваться, вылезали с белыми флагами из подвалов, развалин, остатков былых укреплений. Дороги были забиты брошенной военной техникой, колоннами пленных, беженцев, узников, только что освобожденных из концлагерей. На каждом перекрестке заторы. А мы маршем рвемся на северо-запад к балтийскому порту Висмару. Третьего мая бригады 3-го гвардейского танкового корпуса вошли в соприкосновение с передовыми частями 2-й британской армии. На другой день нас догнали наши стрелковые части. И все – для нас война окончилась.

И все-таки, подумал я, у таких, как он, должна была быть и своя личная «черта», которую они подводили под истекшей войной. Оказалось, была.

– Четыре долгих года мы сражались, чтобы, как тогда говорили, добить фашистского зверя в его собственном логове. И я не мог не побывать в этом логове. Понимаете: не мог! Отпросился у начальства и с друзьями на машине – в Берлин. Кажется, это было шестого или седьмого мая. Подъехали к городу, мосты через Шпрее и каналы взорваны. Но ничего, «форсировали» – помог прежний опыт. Добрались до рейхстага. Народу вокруг него по-прежнему море. Все фотографируются, расписываются. Расписались и мы. И за себя и за своих товарищей, которые не дошли. Помянули их, павших за нашу свободу.

И сразу же отправились к себе в часть под Висмар. А в ночь на девятое мая, когда пришло сообщение о полной и безоговорочной капитуляции фашистской Германии, снова поднялась такая стрельба! По восточному берегу Висмарской бухты наши солдаты поставили огненную стену из трассирующих пуль. А напротив такой же салют устроили союзники...

– В суровые годы войны зародилось боевое содружество братских народов, которые ныне объединены Варшавским Договором. Сейчас, в ка-MJ/И двадцать пятой годовщины заключения Договора, читатели нашего журнала, товарищ маршал, хотят знать об участии в борьбе с гитлеровским фашизмом национальных воинских формирований, сражавшихся бок о бок с Советской Армией. Может быть, вы расскажете подробнее о тех, с кем вам приходилось встречаться на фронте лично?

– Второго февраля 1943 года остатки окруженных под Сталинградом гитлеровских войск под ударами Красной Армии прекратили сопротивление. Эта великая победа вдохнула веру в скорое освобождение от гитлеризма порабощенных народов Европы. Для патриотов многих стран завершение битвы на Волге стало началом их активной борьбы против оккупантов. Одними из первых, кто делом откликнулся на эту победу, были поляки, проживавшие в Советском Союзе. Уже через несколько дней они образовали Союз польских патриотов, который объединил в едином лагере борьбы с гитлеризмом коммунистов, левых социалистов, представителей крестьянских партий, прогрессивно настроенных беспартийных деятелей. Инициаторами создания СПП были коммунисты, им принадлежало и идейное руководство союзом. Вскоре они обратились к Советскому правительству с ходатайством о формировании в нашей стране польского воинского соединения, которое должно было плечом к плечу с Красной Армией сражаться против общего врага.

Для Государственного Комитета Обороны решение этого вопроса не было простым делом. В первый год войны в нашей стране была сформирована польская армия генерала Андерса, на что Советское государство израсходовало значительные средства. Но по настоянию польского эмигрантского правительства, которое находилось в Лондоне, летом 1942 года, в самое трудное для нашей страны время, армия Андерса эвакуировалась на Средний Восток. Естественно, такая акция предельно ухудшила советско-польские отношения.

Положительный ответ на ходатайство СПП был предрешен тем, что его подписали видные деятели польского рабочего движения Ванда Василевская, Альфред Лямпе, Александр Завадский, и тем, что левые силы Польши уже в 1941 году развернули на территории своей оккупированной родины активную борьбу против захватчиков.

Формирование польской дивизии началось летом 1943 года в районе рязанской деревни Сельцы. Сообщение об этом нашло отклик у многих поляков, которые в ходе военных действий осенью 1939 года отошли в Западную Белоруссию и Западную Украину, а затем расселились по всему Советскому Союзу. Юных Войцеха Ярузельского и Эугениуша Мольчика (нынешних министра и вице-министра обороны ПНР) весть о создании польской дивизии застала в алтайском городе Бийске, куда они эвакуировались с родителями, и оба записались добровольцами в новое польское соединение. Из Средней Азии в Рязань прибыла часть польских офицеров, которые отказались уехать из СССР с армией Андерса.

Уже к середине мая 1943 года в дивизии было более пятнадцати тысяч человек, но среди них было мало офицеров, так как почти все они ушли с армией Андерса. И тогда наше Верховное Главное командование по просьбе польских патриотов откомандировало в дивизию свыше 600 советских офицеров, что составило больше половины ее командного состава. Одновременно в ряде училищ были организованы роты и батальоны польских курсантов, будущих офицеров польских армий. Причем готовились не только пехотинцы, но и танкисты, артиллеристы, военные инженеры. Кроме офицеров, в формирующиеся польские части – особенно технические – Советское командование выделило и значительное количество сержантов, входивших в состав боевых экипажей и расчетов.

Первого сентября, в четвертую годовщину нападения Германии на Польшу, 1-я Польская пехотная дивизия имени Т. Костюшко отбыла на фронт, а 12 октября под могилевским селом Ленине получила боевое крещение, приняв участие в прорыве «Восточного вала».

Когда в середине июля 1944 года началось освобождение восточных земель Польши, в составе 1-го Белорусского фронта сражалась уже 1-я Польская армия. А в конце августа началось формирование 2-й армии Войска Польского.

– Вам лично довелось воевать вместе с польскими частями?

– Да. Это было в конце марта сорок пятого, когда мы готовились к штурму Данцига. Вечером 21 марта бригада подходила к району сосредоточения, и вдруг у перекрестка дорог видим наши «тридцатьчетверки», но с орлами на башнях. Судя по лицам польских граждан, которые стояли у дороги, этот знак их тоже сильно озадачил. Лишь когда один из командиров танка объяснил им что-то на польском языке, они выразили бурный восторг. Оказалось, это был батальон 1-й танковой бригады имени Героев Вестерплятте, которая вместе с советскими войсками должна была принять участие в штурме польской военно-морской базы Гдыня.

– На Вестерплятте под Гдыней прозвучали первые выстрелы второй мировой войны.

– И теперь польские патриоты вместе с нашими войсками вернулись туда, где в сентябре 1939 года маленький гарнизон польской береговой обороны сражался под огнем германского крейсера «Шлезвиг-Гольштейн».

– А сами вы участвовали во взятии Данцига?

– Да. Сначала овладели пригородами, а потом штурмом брали квартал за кварталом. Во второй раз увидел танки с орлом на привокзальной площади. Только через много лет я узнал, что командование 1-й польской танковой бригады по распоряжению маршала К. К. Рокоссовского после овладения Гдыней направило в Гданьск свои подразделения, которые повели наступление к самому его центру и водрузили там знамя Польши. А тогда, в бою, было не до расспросов. Знали одно: вперед.

К концу войны Войско Польское достигло 400 тысяч бойцов и командиров.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.