Как выяснять отношения

Игорь смотрел на нее и молчал. Он думал о том, как же хорошо, что он на ней не женился. Что это? Что она говорит? Он снова прочел: «...вследствие несчастного случая». Но ведь так оно и было. К чему же этот пафос, угрозы, просьбы...

И вдруг его словно током ударило. Да ведь она сама не верит Кириллину.

Бедный Кириллин. Игорь попросил принести ему картонку, немного потренировался левой рукой (правая не работала) и подписал заявление.

После заключения медэкспертизы и заявления Игоря «дело» следователем было прекращено. В момент, когда он намеревался уже сдать его в архив, пришел конверт из Москвы. Это были характеристики Бурсакова и Кириллина, присланные из института по запросу двухнедельной давности. Бедный Игорь! Теперь о нем, как, впрочем, и о Кириллине, написали столь неопределенное, что понимай, как хочешь: «проявлял, однако», «пользовался, хотя...». Характеристики годились к любому обороту событий, они, так сказать, обладали способностью гуттаперчево выгибаться, принимать форму того содержания, которое определило бы «делу» следствие. Были там слова и на случай вины и на случай оправдания.

Эластичные эти характеристики следователь хотел было отправить в корзину, но потом из уважения к печатям и красивым подписям все же приобщил их к документам архивного теперь «дела».

Тем временем по распоряжению директора Кириллин и Климова вылетают в Москву. Бурсаков приезжает через четыре недели, выписавшись из больницы. Он еще не знает, что его фамилию вычеркнули из списка диссертантов. Разумеется, и документы на командировку в Польшу были выписаны на другого человека.

Когда Игорь пришел в институт, его директор не принял. Дождался директора на улице. Тот садился в машину.

– Поздно пришел.

– Но раньше я не мог, я только что из больницы.

– Нечего было дуэли устраивать.

– Какие дуэли?

– А пикник? А Климова?

– Да это же абсурд!

– Все равно. Нечего было попадать в историю.

Через неделю вышел приказ об увольнении Игоря. Кириллин и Климова были уволены раньше.

Да, старая обывательская истина гласит: не попадай ни в какие истории, ни в каком качестве – все равно пятно ляжет. В самом деле, даже если вас в парке ударит кирпичом по голове какой-нибудь хулиган и вы, отлежавшись в больнице, предстанете с объяснениями пред очи сурового начальника, то и тут – при желании – можно вычислить вашу вину. Вам могут сказать: «Зря, ни с того ни с сего человек кирпичом не ударит. Что-то, значит, было». Если же не сработает этот упрек (сейчас модно говорить о безмотивных преступлениях), то еще есть возможность услышать следующее: «И вообще нечего по паркам ходить. Сидел бы дома, ничего бы не случилось».

В нашем случае рассуждения директора были другого рода, но, мне кажется, на том лее «теоретическом уровне».

Никакие просьбы Игоря пересмотреть решение, выслушать объяснения не помогли. Даже когда стало известно, что никакой «дуэли» не было, что следствие прекращено и Игорь действительно пострадал от несчастного случая, руководители института все равно остались убежденными в правоте своих действий. Убежденными, не поговорив ни с кем из потерпевших и очевидцев, не выслушав ничьих объяснений. «Тут все правильно, – сказали в институте. – На этот счет не может быть двух мнений».

Вот теперь, читатель, мы знаем в подробностях всю историю. Не будем, однако, торопиться с окончательными выводами. Даже теперь, когда мы в курсе дела. Потому что вряд ли есть ситуации, по поводу которых «не может быть двух мнений». Ведь даже не пересекавшиеся со времен Эвклида параллельные линии получили право пересекаться в геометрии Лобачевского. Стало быть, второе мнение все-таки возможно даже в таких, казалось бы, однозначных построениях. А у нас с вами не параллельные линии, не стороны равнобедренного треугольника, а наэлектризованное поле сложных человеческих отношений, живые люди со своими характерами и страстями. Ситуация, как сказал бы психолог, многовариантная.

Повторюсь еще раз: я вовсе не намерен обелять Игоря Бурсакова. Вряд ли его поведение на пикнике и в поселке можно назвать порядочным. Не сомневаюсь. что многие читатели осудят его. Иные, возможно, скажут, что речь идет о взрослых людях, которые вправе свои личные вопросы решать самостоятельно, но и эти читатели, пожалуй, заметят, что при этом вовсе не безразлична форма выяснения отношений. Впрочем, не будем предварять возможных мнений. Одно дело – читательские отклики, а другое – реакция на события должностных лиц, в подчинении которых находятся участники «нечистой ситуации».