Тараска проснулся рано утром. Томительная тишина стояла в хоромах, кто - то тихо прошел по коридорам.

«Не серый ли от проповедницы? - мелькнула злобная догадка. - Она меня дурачит».

На дворе в пряничной мастерской пылал огонь. И снова увидел Тараска фигуры таинственных девушек. Кто они? Откуда их на - брали? Что здесь за жизнь? «Не прогонят - останусь, любопытно», так он решил. А может быть, действительно справедливые люди? Ему стало неловко своих грязных догадок относительно проповедницы.

Особенно устыдился он, когда пришла она, спокойная, ласковая, во всем белом и, как мальчика, за руку провела его в общую трапезную. Завтракали все вместе. За одним столом сидел и неизвестный в очках и полудурачок Павлуша, с детства живущий у баптистов, бородатый, вечно сопливый, и бледнолицый Гриша и краснощекая Дуняшка. Таисия сидела с отцом, прямая, недоступная и лукавая. Когда она вышла из - за стола, Тараска увидел на ней шелковые чулки стройно обтянувшие ноги, отливающие голубым серебром. На ней было шумящее серое платье. Вся она походила на бабочку серебристую, с большими и тонкими разводами бровей. Поглядел на нее Тараска, сравнил с собой, и упало сердце. Где ему до такой! А в дымчатых очках сидел молчаливый, невозмутимый далекий от всех.

- Ну дорогие братцы и сестрицы, продолжим наш трудовой день. Идите девушки вынимать из печей пряники... А ты, братец, - обратился он к Тараске, - не съездишь ли на Шумошский базар - отвезешь воз пряников. С тобой поедет сестра Мария. Все у нас в разъезде на другие базары, а глупенький братец наш в дальние дороги не способен...

Тараска не смог отказаться...

- Ладно, не в своем селе!

Лубков свел его в конюшню. Указал, где хомут, где упряжка. Девки вынесли из пекарни свежие, горячие пряники, уложили в ящики розовых коней, синих и красных петухов, желтых жар - птиц, расписных мужичков и баб.

Вышла проповедница. В ловкой поддевочке, в сапожках. Сразу пополневшая, помолодевшая. Тараска невольно залюбовался на ее поставную фигуру. Неприятность поездки сглаживалась. Ее мягкий голос, ее ласковость стали потребностью.

Селом Тараска не поехал. Свернул за гумна. И Лесоватку объехал, рискуя засадить лошадь при переправе через Ужонку. Все знали лубковскую лошадь и упряжку на железном ходу.

Ехали пустынной лесной дорожкой. Перелетали дорогу дрозды, пестрые дятлы, на высоких деревьях куковали кукушки. Охватило Тараску благодатное настроение. Казалось, всегда он ездил вот так с возом пряников по этой прохладной дорожке вместе с таинственной проповедницей Марией, в которую он чуточку и как - то странно влюблен.

В полдень, проехав половину дороги, свернули в лес кормить лошадь. Лесная полянка пышно расцвела синим цветком, никем не топтаная. Из лесных болот тянуло сладкой крушиной и голубикой. Сладко кружилась голова. Тараска лег в траву и не мог улежать. Отдохнувшее тело тосковало. Хотелось пробежаться во весь дух, влезть на дерево, перекувырнуться. А что, если поозоровать? Потискать эту святошу, чего притворяется! Никого нет, черта ли?

Раззадорили Тараску игривые мысли. Подбежал он к высокой траве, где расположилась проповедница, и обмер. Она вставала из травы, потягиваясь, прикрываясь одной лишь веточкой березы, как русалка.

Движения ее были размерены, строги. Она протянула руки к небу и сказала:

- Иисус, Иисус, ты сам любил тело Магдалины, благослови же нашу любовь.

Утром они разбили палатку в центре базара, развесив прямо над телегой парусиновый шатер с нарисованными на нем пряниками. Многоголосый базар захватил их, заставил жить его жизнью. Тараска помогал насыпать пряники, взвешивать, получать и менять деньги. Торговля шла быстро и прибыльно. Детишкам победнее давала проповедница пряника и задаром. Бросилось Тараске в глаза - даже пряник, отданный задаром, завертывает она в бумажку. Взял он листок и прочел:

«Придите ко мне страждущие и обремененные, я успокою вас», сказал Христос. Памятуя его заветы, живет союз евангельских христиан. Помощь друг другу, душевный покой и любовь царят у них в общинах.

Придите все страждущие и обремененные, все ищущие правды, истины, и вы увидите свет настоящий.

Слова были тиснены тонкой вязью, украшены золотыми ободками. Растерянный стоял Тараска. Бумажка жгла ему руки. И в это время чей - то скрипучий голос позвал его:

- Комиссар, а комиссар, да это, никак, ты?

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.