Лунные поляны

– Не ворчи, Коля. А то много ворчим все, состарились.

– Ну ладно. Ты состарился, а я не состарился! – Отец почему-то вспыхнул и постучал деревяшкой. Под ней хрустнула ветка – и отец сразу одумался.

– Ты не обращай на меня. Какой-то горячий я. То ли нервешки...

– Я и не обращаю. Давай-ка присядем, а то я устал. Вот и газету припас я, на газету и сядем.

– Ох, Федя, Федя. Ты у меня вечно за няньку. Кто у нас ботинки-то в прошлый раз покупал?

– Ты, Коля, ты!

– Ну, хорошо. Вот придешь из больницы, так сразу тебя в обувной и пошлю. – Отец засмеялся и зашуршал газетой.

– Ты меня, Коля, не утешай! И не старайся. Я все понимаю, и все может быть. Так что давай-ка на всякий случай обнимемся.

– А я не хочу, не хочу! – подал снова голос отец. Но потом, видно, не выдержал и притянул друга за плечи. Афанасий слышал, как они тяжело задышали, как запокашливали – и опять успокоились. И снова ожили птицы. Они кричали теперь протяжнее, тише, наверно, очень устали. По воде шли дороги, дорожки, луна сияла весело и точно была живая.

– Господи, кто же это все придумал да на землю поставил! _Вот живешь, живешь – и все мало и все не хватило. А ведь не в масле же мы с тобой, Коля, катались. Не в масле.

– Ну вот, заворчал.

– Э-э, нет, не ворчу. Только вот сына родного ты обидел. Какую-то записку выдумал. А до этого, поди, накричал на парня...

– Не надо, не трави душу. Мне и так что-то муторно.

– Вот-вот, а то больно горяченький... И все же, Коля, давай встанем на ноги да по-фронтовому обнимемся. Помнишь, как в сорок третьем-то...

– Помню, помню, сержант... – Отец вставал медленно, а тот уже был на ногах. Афанасий не выдержал и приподнял голову. Отец лежал у него лицом на груди, и лопатки у него подрагивали.

– Ну, хватит, Коля. И на всякий случай – прощай...

– Ты такого не говори! – Отец сразу отпрянул от него и застучал деревяшкой.

– Не говори при мне! Не позволю!

– Ладно, ладно. Только есть к тебе одна просьбишка – давай походим по берегу да помечтаем.

– А зачем?