«Колония имени Максима Горького-... Эта запись в репортерском блокноте появилась в сорок девятом, в год основания ГДР. Я был тогда собкором газеты «Советское слово» – органа Советской Контрольной Комиссии в Германии – и работал в Дрездене.

О колонии знал давно: еще в Берлине вместе с нашими солдатами мне доводилось сразу после боев лазить среди руин, разыскивать в каменных щелях подвалов испуганных, голодных ребятишек, потерявших кров, родителей. Советское военное командование и новые немецкие демократические органы власти решили собрать сирот вместе и как-то наладить их жизнь.

Завожу видавший виды трофейный «Опель-олимпия» и еду на окраину.

Колония находится на правобережных холмах между Вайнбергштрассе и Максим-Горкиштрассе (до недавнего времени она называлась Мариенгоф-штрассе, и колонию именовали так же – Мариенгоф).

Массивный каменный забор, словно крепостная ограда. За нею – вековые деревья и два желтых здания, тоже из крупного карьерного камня.

Директор колонии коммунист Гейнц Кубах произносит:

– В старые мехи влито новое вино. Я не сразу понял тогда конкретное

значение поговорки. А дело было вот в чем...

Колонию Мариенгоф основали где-то около 1870 года. Мрачно ее прошлое. Сюда собирали несовершеннолетних правонарушителей. По существу, тюрьма. Одиночные карцеры, специальные камеры для телесных наказаний. В годы нацизма здесь готовили головорезов для «особых поручений». Распорядок был казарменным, жестокость – нормой. Во главе отрядов, команд – нацистские унтер-офицеры.

Победный май сорок пятого перечеркнул эти черные страницы. В те дни здесь впервые увидели русских солдат – совсем не таких, как рассказывали «воспитатели». Советские воины принесли еду, покатали детей на машинах. Потом пришли автогенщики и срезали решетки: распахнулись окна навстречу майскому солнцу.

Я спросил Кубаха, как он стал директором. Педагог?

– Нет. Это партийное поручение.

Гейнцу и новым воспитателям (прежних, в большинстве нацистов, уволили) помог случай. Они встретились с советским офицером – воспитанником Антона Макаренко. Узнали о колонии имени Максима Горького под Полтавой (поэтому и своей дали имя великого писателя),

узнали о «Педагогической поэме». И, засучив рукава, к делу – новому, трудному, но очень важному.

Помню, идем из класса в класс, из одной жилой комнаты в другую. Над дверями таблички с надписями, выведенными старательной детской рукой: «Прилежность», «Будущее», «Любопытные носы», «Веселые ребята», «Дружба», «Единство»... А вот «Улей». Это очень соответствовало тому, что творилось в комнате: она гудела, как улей. Оказывается, девяти-десятилетние ребята принимали в свою семью двух новичков. Они заметно отличались от других – худые, бледные, не по возрасту серьезные. Коренастый десятилетний «старожил» сказал новичкам:

– Через месяц вы станете вот такими! – И во всю мочь надул свои румяные щеки.

Двое новичков – братья Курт и Гельмут – только что прибыли из Западной Германии, из Кельна. Их отец погиб на войне, мать умерла. Об этом узнали дрезденские родственники и определили их сюда.

Беседуя с Куртом и Гельмутом, я не заметил, как у десятилетнего «старожила» оказалась в руках моя фуражка, и он начал было вытаскивать звездочку. Кубах отобрал фуражку, но паренек все тянулся:

– Дайте звездочку!

Я пообещал привезти в следующий раз. Привез сразу штук десять, но их оказалось мало. Причем как-то получилось так, что всеми звездочками завладел тот же паренек и раздавал их на выбор, не каждому: иной вместо звездочки получал тумак.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.