1.

Ежели противник тебя сильнее на счет и ежели кони у него оборотисты, а кишка толще, ежели получилась у тебя неустойка и уносишь ты на жеребячьих ногах ежову голову - уноси, гад! Уноси и помни, будто есть еще впереди время и место подходящее, будто можешь ты, чертова дудка, обернуться и на супротивничка зубы оскалить.

Когда убьют под тобой коня, и не случится тебе больше ничего, кроме как взяться за наган, и ежели есть в нем какая надежда - разряди ту надежду в свою пустую манерку.

Когда окружат тебя ненавистные противнички, засверкают глазами и шашечками над твоей папахой и нет у тебя вылаза от хрипучего приказа - сдаваться нельзя. Подними ты, дружок, рученьки белые до горы, мотнись вперед и зубами норови ворогу в ногу вцепиться. Очень занятно, когда отсобачит вражья сабелька твою голову начисто с белой шейки, и будет та головка забубенная мотаться туда - сюда на вражьей ноге.

Ежели на худой конец взяли тебя противнички под твои сучьи печенки, привели тебя, воробушка, в чистую горницу, в офицерский суд, - искозыри ты, дружок любезный, всю эту нацию, плюнь сердечно на зеленый столик и конвойным скажи:

- Вали, братишки! Гони, как следует! Черти вы, кисло - серые, когда вы только мозги прочистите? Амманують вас!

И когда поведут тебя, любезный боец, на смертельную казню и пальнут в тебя на последнем твоем месте - не поддайся в останний час. Набери, дружок, силенки на четыре словечка, крикни врагу, чтобы не сомневался:

- Лярвы! Рази так стреляють?

Помереть потом можешь. Помереть каждому полагается».

Где придется - в тихие степные ночи, в медовых хуторах, в часы политграмоты или под девичьи круженные песни, под сердечный смех, под забористую «метелицу», от которой даже казенные каблуки отлетали в сторону - хороший уставчик выкладывал эскадронный политрук, дядько Захар Дудак, за свой саженный рост зацепивший от веселых людей кличку - Полтора Захара.

И всегда неизменно кончал Дудак уставчик дорогим для бойцов разрешением: «Оправиться, закурить».

Можно было слушать Дудака всем, у кого ладно были привинчены уши. Не дадут человеку звания политрука за то за се - дадут за дело. За седые нависшие брови, за глаза, быстрые и темные, как два винтовочные дула, за сиво - рыжие, вершка по три с гаком усы, за худое лицо, в глубоких несчетных морщинах которого крепко велась юзовская антрацитная пыль, за тот рубец, что пересек переносицу горбатого носа, тот рубец, что разжился Дудак в Петрограде в жаркий со всех сторон июльский день, за кличку Полтора Захара, которой дорожил дядько, как дорожил и старой прокуренной трубкой, потому что в ней, как в хорошем горне, не угасал веселый огонек. Не угасал он и в испытанном за пятьдесят лет суровом и добром сердце.

Ой, Полтора Захара! Ой, дядько Дудак, не ты ли выкладывал разноусым и комолым ряжкам свой нигде не написанный уставчик, всю твою сердечную политграмоту? Не от уставчика ли этого поднимались к звездам и солнцу жестяные малиновые звезды папах и стыли в гордости и решимости заветренные лица конников? Не этот ли уставчик сбрасывал тяжелые, привыкшие к рукоятям молотов и плугов руки на медноголовые рукоятки шашек, чтобы тискать их в любовной тоске? А утолив жажду сердец словами заповедей твоих, разве не косились конники друг на друга, одобрительно кивая головами, и, расходясь с душевной беседы, не они ли говорили полным голосом:

- Добре дядько Дудак вычитуе.

- Що добре, то добре.

- Старый бать, а за двоих молодих скаже.

- Эге ж! Хай ему добра всячина, на тэ вин и Полтора Захара.

2.

Добрый устав, и слова добрые в том уставе про всякий печальный день. А вот случилось же такое, будто забыл сам старый Дудак те слова, и сидит Дудак в трясучей теплушке, возле дымливой печки, и нет с Дудаком ни нагана с семью надеждами, ни шашки, ни даже трубки, чем бы разогнать недобрые думы. Щипет Дудак уцелевший от всей неразберихи ус и бродит глазами по запертым снаружи дверям, по вагонным углам, по взятым в защелки люкам, по дыре в крыше над печкой. И будто не замечает дядько товарищей, тех, что сидят вместе с ним у печки и ведут абы - какой разговор, чтобы не врохнуть впереди спящее горе. Словно не знают они, дружки сердечные, что в какую - то из этих морозных ночей оборвется для каждого из них последний час. Будто и они не видят, что сидит у двери на обрубке шпалы - часовой и лежит у него на коленях винтовка и что готова она к бою, кабур нагана расстегнут и в нем семь надежд. И когда мельком взглядывает Дудак на дружков своих, бедолаг сердечных, и на часового взглядывает - не видит Дудак в нем противника. Будто сел сдуру человек подальше от тепла и будто земляк он и сторожит земляков по малохольности своей. Запеть бы ему вместе с Мазурком, подладить - подголосочек под его ласковый голос:

«Эх, да ночи темные, да непроглядные.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.