Ветер с юга

– Слава. – Улыбка у нее была очень милая.

– Я думаю, это предзнаменование, – сказал Маслов. – Это значит, с соревнований мы со славой вернемся.

«Как же, с тобой будет слава!» – Косихин отодвинул свою половину занавески, прижался лбом к прохладному стеклу. Изредка в темноте проплывали точки дальних огней.

Слава принесла восемь дымящихся стаканов в легких подстаканниках.

– Мы хотим, чтоб вы с нами посидели, сказал Маслов.

– Нет, что вы, спасибо. Мне работать нужно. – Я с вас слово беру, что вы к нам придете.

– Обещаю.

Все засуетились, полезли в сумки, чемоданы, начали выкладывать провизию. Такое застолье Косихин обожал, что-то было в этом от дома, – вот сидит дружная семья, чаем вечеряет...

– Кто бы мог подумать! – Валович ерошил свои коротко остриженные волосы. – Первая моя регата! Как я об этом мечтал. Слушай, – он посмотрел на Маслова, – >а правду говорят, у тебя своя яхта была?

– Правда, – сказал Маслов, – отчим подарил. Я совсем еще мальчишкой был, путешествиями бредил. Книгу о Джошуа Слокэме прочитал, он первый на яхте вокруг света прошел.

– А мне родной отец запрещал в спортивную секцию ходить, – сказал Валович. – Во-первых, из-за двоек в школе, а во-вторых, из боязни, что утону."

– Ну и как же ты? – спросил Косихин.

– Врал. А он потом узнал и ремнем. Как послушаешь, какие отчимы бывают... А потом куда яхта делась?

– Продали, – ответил Маслов.

– Почему?

– Отчим умер. С деньгами тяжело стало. Я сперва не хотел, я привык к ней. «Торнадо» называлась... Мать у меня очень больная...

На какое-то мгновение Косихин ощутил к Маслову чувство почти родственное. Ведь подумать, так все они, все четверо, из одного теста. Кого-то отец не пускал на тренировки, у кого-то не было отца, а его, Косихина, отец, наоборот, всячески поощрял увлечение сына спортом. И все же при всех различиях сейчас они вышли на одну стартовую линию. И вместе, они должны были победить.

Повинуясь этому внезапно нахлынувшему чувству родства, Косихин заговорил о себе. О своем детстве, о том, как ездил к бабушке в деревню, о родителях, которых очень любил, о том, как они купили ему к выпускному школьному вечеру первый костюм; о Лене, как он познакомился с ней в позапрошлом году на вечере студенческой песни, и о том, какая она у нею замечательная.

Косихин говорил искренне и все-таки заранее обдумывал, как лучше сказать, чтобы именно Маслову понравилось, добивался симпатии, понимания с его стороны. На Косихина иногда находило такое: когда снаружи, как сейчас, в этом купе, и внутри; в душе, устанавливалась одинаковая температура, – и тогда он чувствовал ко всем расположение почти сентиментальное и хотел, чтобы такое же расположение почувствовали к нему.

– Знаешь, Леш, – сказал Косихин, – я ведь второй тренировочный захватил. Я всегда, два с собой вожу. Он, правда, старенький, но, я думаю, ничего, сойдет. Тебе же не в театр в нем ходить...