Испытание доверием

– Я с 14 лет этим занимаюсь. Нет, шапками – последнее время. Штук пятнадцать снял. А всего раз сорок воровал – у пьяных по мелочам, а однажды штангу украли в спортсекции. Выпиваю. Когда есть деньги – каждый день. Но я здоров, атлетизмом занимаюсь.

– Как относишься к тому, что сделал?

– Попался по-глупому. Вот и все.

– Знал, что грозит?

– Не маленький. Везде люди живут...

– Хорошо, Евгений, а тебе никогда не случалось взглянуть на свои злодеяния с позиции потерпевшего? Может, он на эту шапку полгода копил?

– Не думал об этом. Вот с одного сдернул шапку, а она линялая оказалась.

Злодеи? Евгения, пожалуй, и так уже назвать можно. Случайно оступившиеся? Владимир – да, но попался с поличным именно он. Жажду ли я для них самой суровой кары? Когда разговариваем – нет, может, только для Евгения. А стоит поставить себя на место прохожего, с которого сорвали шапку, – всех троих растерзать готов. Как быть с ними? Зенин пятнадцать шапок снял, но все его «раскаяние» только в том, что линялая попалась. А Востриков уже тем, что задержали его, сверх головы наказан.

Вот и решай тут задачу. Но и следствию и суду придется ее решать. Решать, исходя из оценки содеянного, из санкции закона. А также учитывая личности преступников. Вот это последнее – самое сложное. И тут мы подошли, наконец, к вопросу о том новом в законодательстве, что лишь по неосведомленности вызвало раздражение супругов Комаровых, заставило их говорить, будто вышел «закон о снисхождении к хулиганам».

С февраля 1977 года Президиум Верховного Совета СССР действительно принял Указ «О дополнении - Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик статьей 391». В этой статье говорится, что при назначении наказания несовершеннолетнему, впервые осуждаемому к лишению свободы на срок до трех лет, суд может отсрочить исполнение приговора от шести месяцев до двух лет. При этом суд учитывает характер и степень общественной опасности противоправного деяния, личность виновного, а также возможность его исправления и перевоспитания без изоляции от общества.

Здесь необходимо подчеркнуть: суд может, имеет право, но вовсе не обязан давать такую отсрочку. Значит ли это, что «вышел закон о снисхождении к хулиганам», как безапелляционно заявили супруги Комаровы? Конечно же, нет. Советские законы были и остаются, как и раньше, столь же строгими и непреклонными к хулиганам и иным правонарушителям. Но в необходимых случаях нынешнее дополнение к Основам уголовного законодательства позволяет судьям действовать более гибко, целесообразно и гуманно. Речь, таким образом, идет не о смягчении строгости, не об отмене строгих правовых норм, а об их совершенствовании.

Мне не довелось встретиться с теми ребятами, о которых рассказывали Комаровы. Но вспомним снова то «шапочное» знакомство. Характеристики трех подростков у меня получились, возможно, слишком конспективными, краткими. Но и они позволяют сделать кое-какие выводы.

Нет никакого сомнения в том, что простить троих охотников за шапками нельзя. Если Зенин выглядит как циничный правонарушитель, а Славин предстает перед нами фальшивым и лживым парнем, то Востриков, как уже отмечалось, переживал искренне случившееся, да и болезненнее своих «дружков». Но виноват-то он больше всех! Ведь это именно он срывал шапки с прохожих. У суда не было данных, которые, безусловно, говорили бы о том, что двое приятелей принудили Вострикова совершить злое деяние. Они угостили вином, намекнули, что теперь бы он должен угостить, сказали, что они достали деньги, продав сорванную с прохожего шапку. И Востриков, расхрабрившись после выпивки, заявил: «Угощаю я...» Остальное известно. Для угощения нужны средства.

Когда на суде выступал адвокат Вострикова, он очень, по-моему, верно заметил:

– Мы сейчас смотрим на скамью подсудимых, на трех этих парней, и все трое представляются нам, как один. Обстоятельства дела, ответы подсудимых, выражения их лиц – все как бы сглаживает, нивелирует личности. А ведь они все разные, эти ребята!

Нет, не наказать всех троих, и Вострикова в первую очередь, было нельзя. А вот изоляция от общества того же Вострикова вряд ли имела бы смысл. Руководствуясь принятым в феврале Указом, суд мог более гибко подойти к решению судьбы троих юных правонарушителей. Отсрочка наказания не прощение, и дамоклов меч назначенное время все же будет висеть над их головами. Но опуститься ли ему или вернуться в ножны – будет зависеть от самих виновных.

В статье 391 также говорится, что, принимая решение об отсрочке наказания, суд может обязать виновного в определенный срок поступить на работу или учебу (если подросток не работает и не учится) и заставить устранить причиненный вред, а также регламентируются другие, предусмотренные законом обязанности. Контроль за поведением тех, кому наказание отсрочено, закон возлагает на комиссии по делам несовершеннолетних при исполкомах районных (городских) Советов и на органы внутренних дел. Суд может возложить обязанность по наблюдению за осужденным и на коллектив или отдельное лицо (с их согласия).

Тут, конечно, могут возразить: дескать, знаем, как наблюдают, как контролируют поведение. Сначала поручаются, а потом и знать не знают и ведать не ведают, что с парнем происходит. Глядь, а он снова набедокурил.

Да, это непростое дело – контролировать поведение подростка. Он ведь за ворота завода или школы вышел и попробуй проследи, куда он пойдет: на лекцию о правилах хорошего тона или в подъезд к старой компании. Уследить – не уследишь, да, наверное, и не надо следить. Речь идет о нравственном воздействии коллектива – воздействии, которое бы чувствовалось и тогда, когда нет никакого видимого контроля. А это значит не забывать ни на день, ни на час, ни на секунду, что подросток, совершивший правонарушение, есть, существует, что за него коллектив несет ответственность. Формы же влияния, методы воспитания – этого закон, естественно, предусмотреть в деталях не может. Да и не должен.

Однако закон (статья 391) гласит: если осужденный, в отношении которого исполнение приговора отсрочено, не выполняет возложенные на него судом обязанности, допускает нарушения общественного порядка, повлекшие за собой меры административного воздействия, то суд может отменить отсрочку, и правонарушитель будет направлен в колонию.