Ижора

Первые русские корабли с паровыми машинами. Первая отечественная броня, которая превзошла даже английскую. Первые трубы высокого давления и оборудование для бурения. Первый блюминг...

О строительстве этого блюминга, пожалуй, стоит рассказать подробнее. Это не просто яркая страница «биографии» Ижорского завода. Это одна из важнейших страниц в истории нашей тяжелой промышленности.

Никогда в России не строили блюминги. Вообще производством этого сложнейшего оборудования занимались лишь три фирмы в мире: американская «Места», немецкие «Демаг» и «Закк». А нам нужны были свои блюминги. На XVI съезде ВКП(б) Г. К. Орджоникидзе говорил: «За два – два с половиной года на наших заводах должно быть установлено 10 – 12 блюмингов и соответствующее прокатное оборудование. Нечего рассчитывать, что все это будет из-за границы...»

Изготовление первого отечественного блюминга, по тем временам гигантского, с диаметром рабочих валков 1150 мм, было поручено Ижорскому заводу. И выбор этот не был случаен, ибо именно многопрофильность Ижорского завода позволяла надеяться, что коллектив справится с заданием Родины.

Обычный срок изготовления такого рода оборудования – один год...

Ижорцы спроектировали и построили первый блюминг за 8 месяцев и 27 дней.

30 апреля 1931 года газета «Ижорец» писала:

«Заказ революции выполнен досрочно. Крепость иностранной техники взята большевистским штурмом. Колпинский старик – металлургический гигант стал базой тяжелого машиностроения».

Этой базой наряду с производством другой продукции Ижорский завод остается и нынче. Все 60 лет существования Советского государства он наращивал свою производственную мощь, выйдя теперь на передовые рубежи технического прогресса. А так как сегодня самое главное – развитие энергетики, ижорский старик становится головным предприятием в стране по производству уникального оборудования для АЭС – атомных электростанций.

Сегодня мы много пишем и говорим о престижности рабочих профессий. Сегодня мы внушаем, втолковываем нашим детям, что быть рабочим нисколько не хуже и не менее почетно, чем быть инженером. В Колпино такой проблемы никогда не существовало! Если на Ижорском заводе работал отец, то туда же приходили его дети и дети их детей. Это было настолько естественно, настолько обычно, что о династиях как-то и разговоров не было, ибо все ижорцы принадлежали к династиям. И не было нужды новичку рассказывать о славных традициях, о лучших людях завода. Мне трудно представить, что кто-то мог не знать о первом красном директоре, бывшем рабочем Степане Королеве, о формовщике Иване Арсентьевиче Румянцеве, о сталеварах Андрее Бутримове и Ниле Холомееве, о герое гражданской войны, также потомственном ижорце Андрее Вавилове, об инженере Дмитрии Сергеевиче Сухаржевском, о мастере Порфирии Петровиче Кошелеве, о первом Герое Социалистического Труда и первом депутате ижорцев в Ленсовете Александре Григорьевиче Андрееве, о прокатчике Никаноре Николаевиче Исаеве и токаре Иване Васильевиче Рябове, о кузнеце Михаиле Кононове...

Менялись времена, на завод приходили новые люди, но память об этих и многих других мастерах жива и поныне. Вот что рассказывает в своей книжке «Гордость моя, Ижора» Герой Социалистического Труда вальцовщик В. А. Горюнов о своем первом учителе Н. Н. Исаеве: «Почти два десятка лет довелось мне трудиться возле Никанора Николаевича. Все это время я чувствовал его поддержку, незаметно для самого себя по крупицам перенимал его опыт. Многими своими дальнейшими успехами в работе я обязан именно ему...»

То, что сегодня мы называем наставничеством, имеет на Ижорском заводе давние традиции.

Не буду придумывать, что будто бы в свое время стал кузнецом «по велению сердца» – до нас с братом, который и теперь работает кузнецом на Ижорском, в родне кузнецов не было. Я уже говорил, что хорошего специалиста из меня не вышло, но почти одновременно со мной на Ижорском заводе начинали Алексей Ионкин, Василий Семенов, Николай Савин, Евгений Жагрин, Павел Пожидаев. Они-то стали отменными кузнецами и обязаны этим тем же Красоткину, Малашину, Костромитину, Попову, Иванову.

Скажем, Анатолий Александрович Красоткин – в то время он уже работал мастером – был хорошим воспитателем, педагогом по призванию. Проблему обучения приемам работы он решал просто: брал в руки клещи и показывал, как надо делать. Но научить работать – этого мало. Гораздо важнее, мне кажется, для Анатолия Александровича было научить человека гордости за свою профессию, уважению к труду вообще, если хотите – патриотизму. Ведь он был ижорцем!

Помню, ковал я шестерни. Работа не сложная, выгодная и для кузнеца и для цеха, потому что «дает тонны». Работаю и чувствую, что за моей спиной, возле контейнера с песком, куда я складываю готовые поковки, остановился Красоткин. Пусть себе, думаю. С размерами у меня все в порядке, беспокоиться не о чем.

А он, дождавшись, когда я откую очередную шестерню, вдруг говорит мне:

— Ты чего портачишь? Какие у тебя кромки получаются? Завалены, смотреть совестно!

— Это, – говорю я, – не имеет значения, все равно обрабатывать будут.

В ответ он ни слова не сказал, только взглянул на меня как-то странно, точно я допустил непростительную глупость или бестактность. Тогда я еще обозлился на него и подумал, что, дескать, смотри не смотри, а мне нисколько не стыдно – брака нет! Позднее я понял, что Анатолий Александрович и не ждал, что мне сделается стыдно, он и не хотел этого. Стыдно было ему, потому что он учил меня...

В тот день мы всей бригадой остались после смены (благо молот ночью был свободен) и переделали те шестерни, кромки у которых были «завалены, смотреть совестно». Красоткин не стал хвалить меня за этот «самоотверженный» поступок, не ставил в пример другим. Для него такой поступок был единственно правильным и возможным.