Правда, пошел на другой завод – помельче, попроще – и оклад не тот, что раньше, но зато не начальником отдела, а замом директора. И снова началось: планерки, совещания, командировки, телефонные бои, беседы с посетителями.

Только обедать домой он теперь не ходил. Это было ее отмщенье. «Я больной человек!» – подчеркивала мать и не убирала, не готовила, и он, чертыхаясь, мел по утрам две здоровенные комнаты и ворчал на младшего сына: «Чужеспинник, помог бы...» Но «чужеспинник» много работал, крутил романы и приходил поздно. И поздно вставал.

У него была масса увлечений, которые он еще со студенческой скамьи называл «хобби». Теперь некоторые из этих хобби наряду с профессией стали давать заработок. «Чужеспинник» решил копить на комнату в кооперативном доме.

— Халтурщиком, смотри, не сделайся, – предупреждал Антон младшего, а тот сокрушенно вздыхал и перечислял, что завтра надо и на стадион и в Дом культуры, а еще завтра же приезжает одна, а он не "нал и накануне условился с другой, и что теперь делать – черт его знает!..

— Погряз, погряз, – посмеивался Антон.

— Все-то ты над ним смеешься, – говорила мать из другой комнаты: слух у нее был завидный. Отвечал брат:

– ч Не будь третейским судьей.

Антон видел: и безобидная ее реплика выводит младшего из себя. ...Отец и брат уходят на работу, а Антон то лежит, читает, то с балкона смотрит на вереницы людей. Мать время от времени зовет его:

— Антон, Антон, ты бы поел, сыночек. Там в холодильнике мясо, в буфете фрукты. Может быть, на днях я встану, ты не будешь так связан из-за меня. Много приходится работать? Ты устаешь очень? И по дому, конечно, хватает. Наверно, везде ты: и в магазин, и в детский сад за Валей, и в прачечную...

— Только в прачечную.

— Рассказывай...

Антону хотелось добавить, что помогает он по дому очень мало, что жене и так достается, ведь работает, и ему, если откровенно, совестно и он желал бы больше помогать. Но Антон сдержался, предугадывая ответ матери. Она б сказала так: «Ты хочешь подчеркнуть, что раз я не работаю – значит, бездельница, значит, недостойна уважения. А бросила работу из-за вас, из-за детей, я вам все отдала ». И, конечно, расплакалась бы.

А мать продолжала:

— Со своей женой ты, конечно, так не разговариваешь: «Не веришь – не верь». Тебе небезразлично ее мнение. В прошлый твой приезд у тебя с языка не сходило: «Валя-большая сказала... Вале нравится... Валя, Валя...» У вас в доме как она говорит, так и делается. Не то что здесь.

— Ты должна радоваться, что у отца еще много сил, что он может работать.

— Ради бога! Чем меньше я его вижу, тем мне легче.

Мать словно несла груз неудовлетворенности своей семейной жизнью в его семью. Антона угнетали эта ее недоброжелательность к жене, это холодное «в сад за Валей» – о Вальке-меньшей, о родной внучке, это умелое умолчание еще об одной дочери – о старшей. Ну, хорошо, размышлял Антон, в первое время тебя еще можно было как-то понять: по-твоему, не так сын женился. У Валентины все-таки ребенок... Но ведь уже сколько прошло! Родная внучка появилась, растет. А ты все хочешь вбить клин. Непорядочно. Просто непорядочно. Развести, подтолкнуть жениться заново. Зачем? Потешить свое материнское самолюбие?

Сначала мать говорила словами мягкими, круглыми, любвеобильными, потом – злыми и раздражительными. Голос накаляется до крика:

– Ты бы у своего отца поучился быть эгоистом!

А Антон уже устал. «Все старые слова, старая неприязнь, отравлявшая мне и брату Тольке жизнь». Не считая больше свое молчание честным, он говорит:

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.