Вот пример.

В воскресенье – кажется, это было воскресенье – я прихожу и говорю ему, не хочет ли он поехать со мной к морю...

И я увожу его.

Мы идем по Двадцатой улице, у которой очень крутой спуск, похожий на склон холма. Для малыша это так заманчиво, что он просто не в силах удержаться от соблазна сбежать стремглав вниз. Он мне говорит об этом, и я не возражаю. Мне остается только высвободить его руку. Он бросается вперед. И кто знает, может, именно в этот момент в его голове снова мелькнуло приятное воспоминание об освежающем порыве ветра, который он ощутил, высунувшись из вагонного окна.

А он бежит все быстрее.

И тут с беспокойством думаешь, что тротуар скоро кончится. А сам-то он думает об этом? Не зазевается ли в ослеплении своего стремительного бега?

И я уже готов окликнуть его, но все-таки не делаю этого. А он несется, словно пришпоренная лошадь. Ведь ему всего лишь семь лет. И все же я позволяю ему продолжить свой необузданный бег, я позволяю, но...

«Альберто!» – кричу я. Знаю, что мой окрик моментально вызвал у него множество неприятных чувств и, может быть, даже разных слов, неожиданно возникающих в такие минуты в памяти. И мне становится неудобно за себя. Да, не зря уж, видно, говорят, что слово – не воробей. И уже после этого окрика, когда малыш стоит рядом, я говорю ему другое: «Какой ты глупый, малыш. А если бы попал под автобус?»

Он ничего не отвечает. Наверное, потому, что я старше и выше его. Но ведь и мне тоже известно, насколько неприятно услышать такое слово, как «глупый». Оно влияет даже на отношение к миру.

Продолжаем идти дальше рядом. Почти не разговариваем. Я потому, что сам сделал глупость, а он, вероятно, потому, что еще не очень уверен в том, как держать себя дальше. Эта неуверенность и заставляет его идти с опущенной головой, проводя пальцами по стене, вдоль которой мы следуем.

Ему пока ничего не известно ни о микробах, ни о врачах-инфекционистах, которые исследуют в лабораториях лихорадку и прочие болезни, распространяемые этими микробами...

И я мысленно говорю ему: «Малыш, не води руками по стенам».

И это уже другой удар, затаенный, но для него удар. И вдруг я почувствовал, что теряю дорогу – не к морю, куда мы идем, а к нему.

Наконец мы вышли на берег моря, на то самое место, которое мы рассматривали из Замка, когда я сказал ему про змею...

Здесь он как-то сразу оживился. Это можно было заметить даже по его глазам. Я тоже почувствовал облегчение. Пока мы от нечего делать бросаем в воду камешки, соревнуясь, кто дальше, мне приходит в голову новая мысль:

– Слушай, давай пройдем через туннель, словно мы с тобой два автомобиля, а?

Он поворачивает ко мне засветившееся личико:

– Но там ведь не ходят люди?

– Да, – говорю я ему, – но там есть высокий тротуар. Представляешь, мы пройдем под рекой, которая окажется у нас над головой.

И мы прошли через туннель.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.