Наш Чехов

Ник Кружков| опубликовано в номере №784, январь 1960
  • В закладки
  • Вставить в блог

Сто лет назад родился Антон Павлович Чехов. Когда думаешь об этом великом писателе, невольно представляешь русскую природу во всей ее неизъяснимой привлекательности: тихую заводь реки с золотыми песчаными берегами, колеблемую ветром колосящуюся ниву, березовую рощу, глубокое голубое небо с медленно плывущими пуховыми облаками. Всем своим творчеством Чехов безмерно близок русскому народу, русской природе и русскому характеру. В этом сила его таланта, основа его немеркнущего обаяния.

Каждая строчка Чехова - бриллиант. Все полновесно, все правдиво, все честно.

Не только наши отцы и мы сами, а и наши дети и внуки читают и будут перечитывать Чехова. Он навсегда останется любимым писателем народа, имя его будет жить в веках.

Известный русский писатель А. И. Куприн, хорошо знавший Антона Павловича, писал о нем так: «Было в нем что-то простоватое и скромное, что-то чрезвычайно русское, народное - в лице, в говоре, в оборотах речи».

Таким был Чехов-человек. Таким было и его творчество - «чрезвычайно русское, народное»...

Антон Павлович сформировался как писатель в 80-90-е годы, в то время, когда Победоносцев над Россией простер совиные крыла.

Все, казалось, было задавлено: общественная жизнь, литература, пресса, даже сама мысль. Но именно в эту пору в глубокой народной толще зрели те грозные силы, которые потом взорвали старый мир тупости, косности, деспотизма, бесправия. И именно в эту пору зазвучал молодой, звонкий голос Чехова - Антоши Чехонте, фельетониста «Осколков», «Стрекозы», «Будильника» - юмористических журналов того времени. Проветриваемые сквозняками свирепой цензуры, эти журналы не отличались сколько-нибудь высокой общественной тональностью. Подвыпившие купчики, взяточники, чиновники мелкого масштаба, дачные мужья, неверные жены, злые тещи - вот темы, в кругу которых вынуждены были вращаться сотрудники журналов. Молодой Чехов, сам в ту пору не сознававший истинную меру своего таланта, мог бы утонуть в этой засасывающей тине мелкотемья. Но этого не случилось: над окружавшей его средой - более или менее занимательных, но мелких литераторов - Чехов поднялся как гигант, оставив далеко позади тех, кто считал себя его учителями и наставниками.

Говорят, что Чехов «смешной» писатель. Таким считали его и некоторые из его современников, не отличавшиеся особой проницательностью. Да, мы смеемся, когда читаем «Хамелеона», «Хирургию», «Канитель», «Смерть чиновника». Но каким смехом? Горечи и жалости! Нам жаль этих чеховских героев, барахтающихся в болоте мещанства, обывательщины и пошлости. Читая Чехова, вы начинаете ощущать в себе двойное чувство - жалости к людям и ненависти к общественному строю, топтавшему, калечившему и уничтожавшему людей. Беликов - человек в футляре - не только смешная, но и страшная фигура. Но ведь и сам он порождение той тьмы, в которой он жил. Унтер-офицер Пришибеев, персонаж, имя которого вошло в поговорку, - грубое, тупоголовое существо; но разве, представляя его себе, мы не чувствуем отвратительного смрада старой царской казармы с ее атмосферой надругательства над человеком, с ее мордобитием, бессмысленной шагистикой и еще более бессмысленной «словесностью»?! В рассказе «Злоумышленник» - запуганный, замордованный, нищий русский крестьянин, отвинчивающий гайки с рельсов для ловли «шилишпера», - не предстает ли он перед нами в качестве некоего символа правового положения русского крестьянства, освобожденного от крепостничества, но ввергнутого в другую, не менее страшную кабалу?!

Горячая любовь к поруганному, униженному и оскорбленному человеку ощущается в каждом произведении Чехова. Она близка и понятна советским людям.

В повести «Моя жизнь» Чехов устами одного из своих героев говорит: «...нужно, чтобы сильные не порабощали слабых, чтобы меньшинство не было для большинства паразитом или насосом, высасывающим из него хронически лучшие соки...»

Глубокая ненависть ко всему, что давит человека, мешает ему расправить плечи и поднять голову, характерна для творчества Чехова и его отношения к жизни. Еще в 1889 году в своем письме брату Александру 29-летний Антон Павлович писал: «Деспотизм - преступен трижды».

Ненависть ко всякому деспотизму - общественному, семейному - проходит красной нитью через все произведения писателя.

В основе общепризнанной мягкости чеховского юмора, нежных красок, которыми живописал он своих героев и обстановку, окружающую их, лежит огромная любовь к человеку, столь свойственная гуманистической по своей направленности русской литературе. В писателе всегда жила глубокая вера в светлое будущее народа, которому он полностью отдал свои силы, свое могучее дарование.

Чехов искренне сердился, когда ему говорили, что он слишком мягок, не имеет «направления». В письме к Плещееву он возмущался: «Вы как-то говорили мне, что в моих рассказах отсутствует протестующий элемент, что в них нет симпатий и антипатий... Но разве в рассказе я не протестую против лжи? Разве это не направление?..»

Доктор Королев, один из чеховских персонажей, говорит больной наследнице купцов Лялиных: «Хорошая будет жизнь лет через пятьдесят, жаль только, что мы не доживем...» Сколько в этой простой, бесхитростной фразе страстной убежденности в творческих, созидательных способностях народа, в его духовной и общественной мощи!

Жестокая болезнь оборвала жизнь Чехова в ту пору, когда он находился в расцвете своих творческих сил: ему было тогда только сорок четыре года.

Незаметно для себя Чехов стал в ряды первоклассных мастеров русской литературы. Он сам о себе шутя говорил: «Медицина - моя законная жена, литература - незаконная. Обе, конечно, мешают друг другу, но не настолько, чтобы исключать друг друга». Маленький домик в Ялте, где последние годы жил писатель, был предметом внимания всей передовой интеллигенции России того времени.

Пьесы Чехова - такие своеобразные, необычные, светлые, грустные и вместе с тем радостные - были завершением, апофеозом его творчества. Постановка чеховской «Чайки» в Москве на сцене Художественного театра открыла новую страницу в развитии русской драматургии, определила собой становление великого детища Константина Сергеевича Станиславского и Владимира Ивановича Немировича-Данченко - Художественного театра. Изображение чайки - быстрокрылой, стремительной птицы на занавесе МХАТа - символ прекрасной души Антона Павловича Чехова, чье творчество, равно как и творчество Горького, навеки связано с Художественным театром, являющимся гордостью русского театрального искусства.

Чехов не раз с грустной улыбкой говорил о себе: «Почитают меня десять лет и забудут...»

Нет! Этого не произошло 'и не могло произойти. Чехов бесконечно дорог нам, советским людям, строящим новую жизнь, идущим по пути коммунизма, ибо мы живем и трудимся для того, чтобы не было в обществе ни пришибеевых, ни беликовых, ни униженных и оскорбленных людей, чтобы душа человеческая высоко парила в небе, как чайка, а не падала в бездну с надломленными крыльями.

  • В закладки
  • Вставить в блог
Представьтесь Facebook Google Twitter или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.

В 4-м номере читайте о знаменитом иконописце Андрее Рублеве, о творчестве одного из наших режиссеров-фронтовиков Григория Чухрая, о выдающемся писателе Жюле Верне, о жизни и творчестве выдающейся советской российской балерины Марии Семеновой, о трагической судьбе художника Михаила Соколова, создававшего свои произведения в сталинском лагере, о нашем гениальном ученом-практике Сергее Павловиче Корллеве, окончание детектива Наталии Солдатовой «Дурочка из переулочка» и многое другое.



Виджет Архива Смены