Ребята и мы с Олегом возмутились: быть не может! И вдруг кто-то вынес из палатки гуся, живого, с перебитыми лапами. За гусем появился Валерка Бурнусов. Подошел вразвалочку, с юморком рассказал, как ловил на реке рыбу, а гусь, мол, плавал рядом и рыбу пугал. Вот и пришлось ему, Валерке, подбить гуся камнем. Я чувствовал, что Бурнусов взял на себя чужую вину, запутывая следы.

Ночью я долго ломал голову: что нам ждать после этого гуся, какой еще истории?.. В ту ночь из лагеря ушли Куклин и Бурнусов. Так отомстил мне Володька Куклин, обратив свое поражение в победу: он ушел не в одиночку, он завербовал еще одну душу. Утром ребята обнаружили пропажу часов, дорожных фонариков. Значит, и гусь тоже понадобился для побега.

Для лагеря это было ЧП. На ребят оно подействовало очень крепко и по-разному: одни возмутились предательством, другие были подавлены: победил Куклин, лагерь распадается, не податься ли в город? Тогда мы поняли, что вывезем из лагеря только человек двадцать, но уже ставших нашими, крепких пацанов. Остальные пойдут «на отсев».

Эх, Коля, знал бы ты, каким ничтожеством я кажусь себе, когда мысленно списываю «в брак» какого-нибудь «неисправимого»!

Письмо второе

Если я тебе скажу, что наш спортивно-трудовой лагерь «Юный ростсельмашевец» чем-то очень похож на макаренковскую колонию, ты меня не осудишь за неверную мысль?

Перечитывая «Педагогическую поэму», я видел жизнь горьковцев как сквозь бинокль: очень близко и четко. Конечио, и время и условия другие. Но методы воспитания должны быть те же: требовательность и уважение, коллектив и труд.

... У нас не было денег, и нам нужно было с первого же часа пить и есть. И с первого же часа ребята поняли принцип нашей будущей жизни: что потопаешь, то и полопаешь.

Так с самого начала труд для нас оказался неизбежной необходимостью. Но ведь это первая ступень, ведущая к труду сознательному. Так мы и поднимались вверх по ступенькам. Сначала работали потому, что надо было прокормить самих себя, и у ребят появился спортивный интерес: побольше заработаешь - на следующий день ешь мясо, схалтуришь в поле- на столе одна каша. Постепенно мы учились жить и работать сообща, труд нас сдружил.

Ты помнишь Володьку Куклина? Как это ни парадоксально, он мне где-то даже помог: своим хамским, презрительным отношением к труду он восстановил ребят против себя, и они здорово сплотились вокруг хорошо работающих парней.

Однажды, когда Куклин по обыкновению сачковал, лежа на грядке, Колька Новиков вдруг открыто, не боясь расплаты за свою смелость, возмущенно закричал:

- Эй, чужеспинник, а не боишься сдохнуть с голодухи?

Ты помнишь Кольку? Ему четырнадцать лет, и он от горшка два вершка, ясный такой хлопец, глазищи огромные, черные и светлые волосы. Колька самолюбивый, поэтому, наверное, в поле он встал рядом с рослым парнем и вкалывал наравне с ним. И оттого, что именно Колька, этот карапет, трудяга, первый поднял голос против дармоеда, все вдруг разом насели на Володьку Куклина. Ему «сделали кликуху» - с той минуты он получил самое обидное для наших ребят прозвище - чужеспинник.

Откровенно говоря, в работу входили трудно. Каждодневный труд для распущенных, разболтанных ребят был непривычен. А тут пошли дожди. В палатках лужи. На работу не ходили, совхозу задолжали. Ребята совсем скисли. Чтобы поднять общее настроение, мы с Олегом решили прибегнуть к проверенному средству - спорту. Срочно организовали соревнования: бег с препятствиями, прыжки в воду, заплыв. И это все под дождичком. Полдня ушло на соревнования, полдня - на горячее обсуждение.

... К этому вечеру с прощальным костром ребята шли долго. Не только эти трудные и стремительные двадцать два лагерных дня, но и всю их маленькую пятнадцатилетнюю жизнь.

В тот вечер я не узнавал своих пацанов: все какие-то ясные, чистые, подобранные. И взволнованные. К нам в гости пришли ребята и девчата из деревни, приехало совхозное начальство, и наши были со всеми вместе, но в то же время держались как-то рядом, сплоченно, как одна семья перед расставанием. Да, это была победа: это был наш коллектив, ваш лагерь, наш костер.

Я понял, что только теперь и нужно приступить к ровной, постоянной и напряженной работе с этим только что сложившимся коллективом. А мы его распускаем. Да это же преступление! Ребят нельзя выпускать из-под надзора! Они должны оставаться вместе! Что будем делать с ними дальше, Николай?

Владимир Шинков».

III. Как превратить 22 в 365?

«Юный ростсельмашевец» - спортивно-трудовой лагерь. Что это? Смелый и удачный опыт ростовского комсомола или первый, робкий шаг, за которым последовало отступление? Мне с трудом удалось восстановить последующую историю лагеря.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.