Я вернулся к шоссе и поехал туда, к северу. Солнце стояло уже высоко. Свернув на проселочную дорогу, к горящей деревушке Быковка, я заметил в кустах замаскированный бронетранспортер с рацией. Поодаль, на высотке, стоял знакомый мне человек в сером комбинезоне и полевой генеральской фуражке – М. Е. Катуков, командующий 1-й танковой армией. В его частях под Белгородом я бывал еще в мае, в дни подготовки к сражению. Сейчас в армии Катукова находился Юрий Жуков, начальник отдела фронта «Комсомольской правды».

Генерал смотрел в бинокль туда, где кипел бой… Теперь грохотало и на юге, в районе Ерика. Я подошел к генералу и тоже посмотрел в бинокль. Вдоль шоссе ползли «тигры», может быть, те, которые я видел недавно на опушке леса. Слышались резкие, отрывистые хлопки танковых пушек. Из укрытий, из засад стреляли наши артиллеристы. Один танк вертелся с перебитой гусеницей.

Коротко генерал ввел меня в обстановку. Немцы наступают одновременно на севере дуги, под Орлом, на Центральном фронте. А здесь, на юге, под Белгородом, их первая, утренняя, атака была успешно отбита. Однако только что они снова начали наступать, на этот раз очень большими силами – до 100 танков на километр. Сражение на Курской дуге только еще разворачивается.

– Но «тигры» уже горят, – сказал Катуков. – Так и пишите в газете: «тигры» горят! А самое поразительное и самое замечательное в этом бою – спокойствие русских людей.

Перелом

На другой день, 6 июля, в штабе Центрального фронта я ознакомился с радиоперехватом – приказом Гитлера, зачитанным накануне в частях под Белгородом и Орлом. «Германские войска, – говорилось в приказе, – переходят к генеральному наступлению на Восточном фронте». Это наступление объявлялось «поворотным пунктом в ходе войны», «последним сражением за победу Германии».

Итак, на Курской дуге Гитлер пошел ва-банк. В наступление он бросил 38 отборных танковых и пехотных дивизий – цвет своего вермахта. Радио Берлина похвалялось, что за два дня под Курском немцы выпустили столько же снарядов, сколько за всю кампанию в Польше и во Франции.

Да, это был таранный удар, и врагу удалось уже вклиниться в нашу оборону и здесь, под Орлом, на Центральном фронте. Небольшая железнодорожная станция Поныри стала центром яростного сражения.

Особенно опасными для наших войск были «тигры». Эти 60-тонные громады с мощными дальнобойными пушками, стреляя, надвигались, словно сухопутные броненосцы. Их лобовую броню даже с близкого расстояния не пробивал ни один снаряд. Я сам видел с командного пункта полка в бою под Понырями, как на башне атакующего «тигра» вдруг вспыхнул сноп искр от прямого попадания противотанкового снаряда; и все же танк продолжал идти и раздавил батарею.

Но уже в самых первых, самых кровопролитных боях наши воины нащупали слабое место «тигров» – их невысокую маневренность. При своем огромном весе танк обладал мотором всего в 600 лошадиных сил. Медленно поворачивалась и орудийная башня: один поворот за минуту. Вот тут-то и таилась ахиллесова пята этих новейших фашистских машин. Их стали бить не в лоб, не с дальней дистанции, а подпускали ближе, даже заманивали, а потом из засады всаживали снаряд в бок.

Этот первый опыт борьбы с «тиграми» был немедленно распространен в войсках Центрального фронта и уже через день-два принес ощутимые результаты: потери немцев в танках стали исчисляться сотнями. В те дни «Комсомолка» почти ежедневно печатала мои сообщения из-под Орла об отваге и мастерстве молодых воинов, дравшихся с «тиграми». В корреспонденции «Так дерутся комсомольцы» я рассказал о подвиге артиллеристов Барбаша и Грудкина. На другой день газета посвятила этим героям передовую статью «Дерись отважно и умело, как артиллеристы Барбаш и Грудкин». Статья начиналась так: «Вчера мы напечатали телеграмму из района жестоких боев на Орловско-Курском направлении. Скупыми словами изложена героическая повесть о делах артиллерийского подразделения, которым командует старший лейтенант Барбаш...» А заканчивалась статья призывом ко всем молодым артиллеристам, сражавшимся на Курской дуге: «Товарищи молодые артиллеристы! Вам принадлежит почетное, решающее место в уничтожении немецких бронированных машин. Действуйте так же решительно и умело, как артиллеристы Барбаш и Грудкин. Оттачивайте свое мастерство. Умножайте славу русских артиллеристов, славу советского оружия!»

Забегая вперед, расскажу о дальнейшей судьбе героя Курской битвы артиллериста Леонида Тимофеевича Барбаша, бывшего слесаря завода «Динамо» в Москве. После войны мне удалось установить по сохранившимся документам: за тот бой под Орлом он был награжден орденом Ленина. Впоследствии участвовал в освобождении Украины и Польши. В апреле 1945 года в звании майора командовал дивизионом 1214-го артиллерийского полка и в сражении под Берлином погиб всего за три недели до конца войны. А за два дня до Победы Л. Т. Барбаш был посмертно награжден одним из высших военных орденов – орденом Суворова.

Такие люди, мужая в боях, дрались тогда на Курской дуге. И они победили! Перелом наступил на восьмой день боев – 12 июля. Мой очерк о событиях этого дня был так и назван – «День восьмой». Отбив все атаки «тигров», на рассвете 12 июля наши войска сами перешли в наступление под Орлом. В этот день на дуге с обеих сторон дралось одновременно более трех миллионов человек! В районе Белгорода, у поселка Прохоровка, произошло небывалое танковое сражение. На ровном поле шириной всего несколько километров сошлось с обеих сторон более 1200 танков и самоходных пушек. Наши «тридцатьчетверки» шли на таран: в ближнем бою они были маневренней «тигров». К вечеру под Прохоровкой горели сотни вражеских машин. Для немцев это была катастрофа, и они начали отходить обратно к Белгороду. С этого дня и до конца битвы фашисты вынуждены были только обороняться.

Наступая, наши войска подошли к Орлу и Белгороду и, наконец, 5 августа освободили эти города. Мне довелось быть в Орле в день освобождения. С поэтом Евгением Долматовским, сотрудником фронтовой газеты, мы шли по улицам, еще затянутым дымом пожарищ. Город был сильно разрушен. Населения осталось немного. С армейских грузовиков изголодавшимся людям раздавали хлеб, сухари, консервы. По улицам двигались войска: наступление западнее Орла продолжалось.

Вечером мы с Долматовским вместе с другими офицерами стояли у походной рации. По радио из Москвы передавали приказ Верховного главнокомандующего, там салютовали в честь освобождения Орла и Белгорода. Из руин Орла мы слышали торжественный гул орудий над Красной площадью. Это был самый первый победный салют с начала Великой Отечественной войны.

День последний

После освобождения Орла и Белгорода центр боев на дуге переместился к югу, под Харьков. Главный удар там наносил введенный Ставкой в действие резервный Степной фронт. Приехав под Харьков, я встретил Юрия Жукова, и мы уже вместе писали о последних боях Курской битвы.

Накануне ее последнего дня, вечером 22 августа, мы находились на северной окраине Харькова, в большом лесопарке. Передний край проходил по аллеям и лужайкам. Наступал полк майора Сажинова. Его минометчики вели огонь от здания бывшего санатория. Из глубины

парка отстреливались немцы. Задевая ветки деревьев, близко потрескивали разрывные пули. Постепенно огонь слабел и удалялся – немцы уже отступали. Окруженные в Харькове с трех сторон, боясь «котла», они еще днем начали покидать город. И, уходя, взрывали мосты, электростанции, поджигали свои военные склады, которые не успели вывезти. К ночи запылали пожары. С крыши здания, куда мы взобрались, видно было, как в районе вокзала взрывались цистерны с горючим и склады боеприпасов. Тем временем наши передовые подразделения продвигались уже к центральным улицам города.

Финал Курской битвы был близок.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.