Диван в чужой квартире

А теперь я вынужден коснуться еще одной деликатной темы – хочу того или нет, ее не обойти.

Вы больны. Через все письмо тянется эта нитка. «Гипсы», «костыли», «хромоножка с комплексами», «везде нужны люди здоровые»... Вам нелегко жить, Люба! Трудней, чем тысячам ваших сверстников и сверстниц. Так же трудно, как каждому четвертому, или пятому, или шестому на земле.

Вряд ли я преувеличил. Посмотрите вокруг непредвзято: скольким людям давит плечи тяжесть, в которой они не повинны ни сном, ни духом!

Тот инвалид войны или труда или просто уличного происшествия. У того руки-ноги целы, зато жестокий диабет, с иглой не расстается. У того язва: не ешь, не пей, не нервничай – а как, простите, не нервничать, если язва? У той прогрессирующая близорукость, на всю жизнь привязана к стекляшкам с проволокой. У той патологическая полнота, не от обжорства, а от болезни – пройдет ли когда? А та сама здорова, зато муж, как у вашей матери, пьет и душит, вся жизнь в слезах и страхе, уж лучше бы болезнь. Там сын сбился с пути там дочь «радует» – на улицу стыдно выйти...

Для чего мне это невеселое перечисление? Напомнить, что и другие мучаются?

Нет, не для того. Хочу напомнить об ином: все эти люди, во всяком случае, подавляющее их большинство, практически нормально живут, работают и не просто тянут лямку, а радуются жизни в тех пределах, что им доступны. А доступно многое!

Не стану приводить примеры хрестоматийные – вы их знаете не хуже меня. Но вот перебираю в памяти друзей и знакомых – самому странно, будто специально к нашему разговору когда-то товарищей выбирал.

Инвалид войны без руки, на второй лишь три пальца подвижны. Инвалид войны без обеих кистей. Оба работают, растят детей, охотно ездят в командировки по стране. Оба водят машины. И у обоих, как по заказу, редкое чувство юмора. Инвалиды, тяжелые инвалиды. А по образу жизни – нормальные, здоровые мужики.

Помню, на Валдае случайно познакомился с веселым, лихим, авантюрного склада человеком. Мы с приятелем шли по берегу, как вдруг с середины озера на предельной скорости подлетела лодка с подвесным мотором и выскочила носом на песок прямо у наших ног. На корме худощавый загорелый мужик с трубкой в зубах, бородатый, в драной рубахе – ну прямо из Джека Лондона! Попросил спичек, познакомились, сели в лодку. Лодка гнилая, на дне вода, чем только держится посудина. Зато как гонял по широченному озеру! И говорил, помню, все о Лермонтове. На каком-то причале прихватили девчонку-студентку, через двадцать минут она глядела на романтического бородача уже не себе принадлежащими глазами... Так вышло, что ночевал я с ним в одной избе. После ужина он быстро начистил и подсолил наловленную вечером рыбу, приладил лампочку поудобнее, раскрыл книжку на нужной странице и лишь после этого отстегнул протез и положил его на табурет рядом с койкой...

А вот женщина, как и вы, -хромоножка», с детства сухая нога. Окончила в Курске медицинский институт, поехала врачом в Печору. Почему именно туда? Север посмотреть, пока молодая. Смотрела. Север лет десять, вернулась специалистом, прилично знающим хирургию и совсем хорошо – жизнь. Сейчас живет в Москве. Работой довольна, любовью не обойдена. На вечеринках танцует не отдыхая, тем более что в современных танцах главное порезче дергать плечами да поритмичней встряхивать гривкой. О том, что «хромоножка» , я вспоминаю лишь на улице, когда начинает хватать за локоть, чтобы не убегал вперед.

Человек с физическим дефектом вовсе не загнан в тупик – у него есть выбор. Может жить, как инвалид. Может, как практически здоровый. Последнее, конечно, трудней. Но мало ли трудностей преодолевает человек! Нужда заставит, так и японский язык выучивает...

Мой вам искренний совет, Люба: не живите хромоножкой!

Это я вас не на подвиг зову – разговор вполне житейский. Ощущать себя хромым горько, но в чем-то и удобно. Вот от вас отвернулся знакомый – почему? Ответ готов: из-за ноги. Вот не взяли на работу – почему? « Муж любит жену здоровую»...

Я прекрасно понимаю: это вы не меня, это вы себя обманываете. Так легче, ниже требования к себе. Для объяснения самых разных неудач готова стандартная причина.

А возьмем ту же Тулу, ваше неудачное устройство на работу. Ну при чем тут нога? Корреспондент обо всем договорился, вас ждут, а вы не едете, вы служите в Москве в ненавистной бухгалтерии. Когда наконец появились в Туле, все сроки прошли, все вакансии заняты, а напоминания о былых уговорах вызывают лишь понятное раздражение. Скорей всего кадровик не на вашу ногу смотрел, а думал: стоит ли иметь дело с человеком, который своему слову не хозяин, который, еще не оформившись на работу, уже ухитрился совершить длиннющий прогул?

Тут у меня возникает еще один вопрос, тоже, никуда не деться, неприятный. А почему, собственно, вы сразу не поехали в Тулу? Почему пошли не в медучилище, а в бухгалтерию? Вы же мечтали стать врачом, а не бухгалтером.

Ответ напрашивается: потому что медучилище в Туле, а бухгалтерия в Москве.

Кстати, все эти черствые чиновники – в чем именно проявлялось их равнодушие к вашей судьбе? В чем они не хотели помочь? Чего конкретно вы добивались, а они отказывали?

У вас, Люба, хорошее перо и ясная голова, вы прекрасно объясняете все, что хотите объяснить. И только в этом вопросе все мутно. Однако, если вглядеться, если на время забыть цитату из Шота Руставели и горькие размышления о серых неудачниках, если отделить факты от вашего к ним отношения – тут и обозначится с достаточной ясностью ваша главная практическая цель. Вы просили не абстрактного внимания к человеку и не помощи вообще – вы хлопотали о московской прописке. Из-за нее искали работу только в Москве, из-за нее променяли с детства любимую, в школьных сочинениях воспетую медицину на ненавистную бухгалтерию, из-за нее лежите сейчас на чужом диване униженной иждивенкой. Иную причину предположить трудно.

Между прочим, чей он, диван? Вы эту подробность опускаете, но догадаться можно. Ведь не на улицу вы хотели прописаться! Диван, очевидно, тетин. Той тети, маминой сестры, что увезла вас в Москву.