Продолжение. Начало в №№ 14 – 20.

– Так-а-к, – повторил Борис Дмитриевич, и в его голосе к горьким ноткам прибавились нотки плохо скрываемого возмущения. – Значит, весь этот сыр-бор из-за какого-то уголовника?! Допросы, психологический нажим...

– Какой же психологический нажим, товарищ Осокин? – спросил Корнилов, дивясь метаморфозе, только что совершившейся у него на глазах.

– Вы что же, не считаете психологическим нажимом ваше требование повторить мой маршрут?

– Все наши действия проводились в строгом соответствии с законом, – очень спокойно сказал Корнилов, опасаясь, что выход из состояния апатии может вылиться у Осокина в истерику. Но Осокин его не слушал. Горько поджав губы, он продолжал:

– Боже мой, весь сыр-бор из-за уголовника! Уголовника, который к тому же исчез! Товарищ Корнилов, вы понимаете, сколько нам пришлось пережить за эти дни? И мне и жене с дочерью...

– Понимаю, – кивнул Корнилов. – Каждый на вашем месте чувствовал бы та же. Каждый честный человек.

Осокин метнул на него злой взгляд и тут же опустил глаза.

– И что, собственно, изменилось, Борис Дмитриевич? Почему вы так разволновались, узнав, что потерпевший – бывший уголовник? Преступление-то вы совершили.

– Преступление? Это еще надо доказать! Произошел несчастный случай. Где у вас доказательства, что человек умер? Погиб?

– Преступление уже в том, что, сбив человека, вы оставили его без помощи. Скрылись. Милиция потратила много времени и сил, чтобы разыскать вас. И вы сами признали это.

– Нет, я просто не в силах вас понять! – вскричал Осокин, глядя куда-то поверх головы Корнилова. Фраза прозвучала у него так патетически, так ненатурально, что Корнилов не сдержался и усмехнулся. Но Борис Дмитриевич не заметил его усмешки. Он уже видел и слышал только себя одного. – Я не могу понять того, что милиция, как вы говорите, тратит силы и время ради какого-то уголовника! Допросы, горы исписанной бумаги – и ради чего? – Он помолчал немного, смешно сложив губы в трубочку, а потом спокойно сказал, покачав головой: – Я отказываюсь от своих показаний. Отказываюсь от своего признания. И никакой суд не вынесет человеку приговор, если нет жертвы. А ее нет. Нет вашего уголовника!

– Скажете, что вас насильно заставили подписать все это? – Корнилов положил руку на протоколы. – У нас есть магнитная лента допроса. А может быть, вы, умный, интеллигентный человек, заявите, что вас били в милиции? Некоторые забубённые рецидивисты идут и на такую чудовищную ложь. Но ведь судят не на основании заявлений, а на основании доказательств. А доказательства у нас есть. Отпечатки пальцев сбитого вами Льва Котлукова на бампере ваших «Жигулей»...

– У вас нет самого Льва, – с торжеством сказал Борис Дмитриевич. – Этот Лев посчитал за лучшее где-нибудь отлежаться, чем попадать в руки милиции. Даже в качестве жертвы несчастного случая.

– Мы его найдем, – пообещал Корнилов. – Найдем его труп.

– Желаю успеха. А теперь, я надеюсь, вы не будете меня задерживать? – Осокин встал.

– До суда мерой пресечения в отношении вас следователь избрал подписку о невыезде, – сказал Игорь Васильевич. – Такую подписку вы дали еще раньше...

– Значит, до суда? Если суд состоится. Только я еще со школьной скамьи помню – у нашей Фемиды повязки на глазах нет! Она с открытыми глазами судит. – Осокин поклонился, молча взял подписанный Корниловым пропуск и вышел, забыв притворить за собой дверь.

«А он ушел чуть ли не героем, – подумал полковник. – Будет считать теперь, что избавил общество от преступника! И можно не мучиться угрызениями совести.

Если мы не доберемся до бандитов и не найдем труп Котлукова, суд может оправдать его за недостатком улик. А если найдем... Ох, не просто будет пройти вам, Борис Дмитриевич, снова весь путь к признанию. Непросто!»

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.