Мерой гражданского призвания

Еще в первых числах марта 1945-го мы с Матвеем Блантером выехали в распоряжение Политуправления 1-го Белорусского фронта. Стоял трескучий мороз – что-то за двадцать градусов. Но, казалось, через холод и грохот орудий уже пробивалось теплое дыхание близкой Победы. На машине добрались до польско-германской границы. В маленькой деревушке нас принял легендарный командарм – дважды Герой Советского Союза гвардии генерал-полковник Василий Иванович Чуйков. Встреча проходила в небольшой избе, где расположился Военный совет 62-й армии, отстоявшей Сталинград.

Чуйков, весь в броне боевых наград, был сердечным и радушным. После обеда в обществе членов Военного совета до двух часов ночи продолжалась увлекательная беседа. А потом вдруг непостижимо откуда в комнате появилось пианино. «Не пора ли и вам высказаться, дорогие гости!» – хитро улыбнулся командарм. И мы с Блантером долго играли и пели свои песни.

– А еще говорят, что композиторы плохо поют! – шутливо возмутился Чуйков. – Кто еще может почувствовать песню лучше самого автора! – И добавил уже более торжественно: – Вручаю вам боевую путевку. Поезжайте по частям армии и сами исполняйте ваши песни. Благодарность слушателей вам обеспечена.

За два с половиной месяца мы дали более пятидесяти авторских концертов на батареях, в дивизиях, полках и госпиталях.

Вместе с нашими частями мы вошли в Берлин, участвовали в концерте для воинов, взявших рейхстаг. С тех пор храню дорогую реликвию: фото у его колонн рядом с участниками штурма. Сохранилась и еще одна бесценная живая деталь времени. 7 мая 1945 года на берлинской радиостанции К.Симонов, Е.Долматовский, М.Блантер и я записали на пленку свои песни и стихи в собственном исполнении. Эта передача сохранилась. Когда сейчас слушаешь фрагменты той записи, сердце колотится, как и в момент исполнения: в ней дыхание Великого времени, непосредственность неповторимых чувств.

Еще в те тревожные годы Владимир Иванович Немирович-Данченко предложил мне сюжет для новой оперы. Я вообще очень люблю смех, юмор, шутку, считаю оптимизм самым естественным состоянием человека. А «Комедия о российском дворянине Фроле Скобееве» Дмитрия Аверкиева, написанная по мотивам старинной русской повести, вся кипит остроумным весельем. Изобретательные, в самых трудных ситуациях не унывающие герои – жизнерадостные, безудержные, настырные, без суетности широкие во всем, – я видел такие характеры с детства, в них воплотился для меня истинно русский человек. Пробуждали фантазию и острокомичные ситуации и размашистые, колоритные бытовые сцены. Все это так свободно вмещалось в интонации старинных бытовых песен. Сам яркий материал подсказывал новые и новые мелодии, настойчиво теребил память и творческую мысль. Я никогда не использую в своей музыке фольклорных цитат, но обстановка городской и деревенской песни, в которой вырос, по-видимому, навсегда определила стиль мышления.

Ко времени окончания и постановки «Фрола Скобеева» (в позднейшей редакции она обрела новое название – «Безродный зять») в моей жизни произошли большие перемены. В 1948 году меня избрали первым секретарем Союза композиторов СССР. Отныне много сил и времени отнимали административные дела, частые поездки в другие города для знакомства с творчеством местных авторов, участие в конгрессах и конференциях, в работе жюри конкурсов и смотров, встречи с исполнителями. Постепенно прибавлялись все новые сферы общественной деятельности: работа в Советском комитете защиты мира, в Музыкальной ассоциации Союза обществ дружбы, в Верховном Совете СССР, в Комитете по Государственным и Ленинским премиям... Да еще класс композиции в консерватории.

Все меньше оставалось времени сочинять музыку.

Однако общественная работа неотделима от творческой. Впрочем, за все эти годы написано не так уж мало: Третья симфония, три фортепианных, виолончельный и два скрипичных концерта, опера «Мать», три балета, детская опера «Мальчик-великан», оперетты «Сто чертей и одна девушка» и «Белая ночь», музыка к кино- и телефильмам, много песен И вот совсем недавно комическая опера «Доротея». Но, конечно же, могло быть намного больше. Годы прошли, прежде чем научился я сочетать такие разные виды работы, рационально распределять время и силы.

Постепенно как-то сам собой сложился режим: композиторской работе посвящаю утро и часть ночи, остальное время дня – дела административные, педагогические и общественные.

Что греха таить, нередко в приемные дни ко мне приходят с самыми различными просьбами и проблемами, решать которые должны совсем другие организации и ведомства. Но я чувствую желание, необходимость помогать, чем могу.

Надо сказать, мне всегда везло на хороших людей. Педагоги, коллеги, исполнители, друзья мои! Порой сами того не ведая, вы становились моими соавторами, наталкивали на идеи, подсказывали сюжеты, поддерживали верой в меня, демонстрировали великие возможности сцены, оркестра, инструмента, голоса! Генрих Нейгауз, Наталия Сац, Алексей Файко, Николай Голованов, Константин Иванов, Евгений Светланов, Иван Пырьев, Леонид Коган, Элеонора Андреева – невозможно перечислить всех, кто не только прививал мне беззаветную любовь к музыке, но учил жить, постоянно напоминая, что труд музыканта – вечное подвижничество, что дело нашей жизни – нести людям настоящее искусство.

А настоящее искусство – это прежде всего искренний, доверительный разговор со своими современниками о том, что их волнует. Что же волнует сегодня наших молодых слушателей?

На радио, телевидение, в адрес газет и журналов и непосредственно к нам в Союз композиторов идет бесконечный поток писем от слушателей всех возрастов. Много вопросов нам задают и на многочисленных встречах. Молодежь волнуют проблемы современной музыки, так называемого «современного музыкального языка».

Я считаю, что такового вообще не существует. Разве можно говорить о, например, «музыкальном языке XIX века»? Нет, зато есть музыкальный язык Глинки, Мусоргского, Чайковского, Верди, Визе, Вагнера! «Современный язык» – это язык большой выразительной силы, способный воздействовать на ныне живущих людей. Если у художника есть свой такой действенный язык, собственные яркие средства, свойственные только ему, значит, его музыка современна.

Разумеется, личность каждого композитора – порождение определенной эпохи, национальности, она формируется под воздействием определенных событий, окружения, социальных условий. И все же... Какие они, звуковые приметы нашего времени? Лязг и грохот? Стремительное движение? Но разве желание остановиться, передохнуть, подумать, поговорить спокойно – это не другая сторона той же медали? Неужели диссонанс, какофония – это современно, а красивая мелодия – старомодно? Между тем далеко не все молодые люди увлекаются только джазом и поп- и рок-музыкой. Не менее безудержно стремление молодых к старинной, камерной музыке, к фольклору. Похоже, старинный музыкальный язык для них не анахронизм, а естественная и ничем не заменимая часть языка сегодняшнего.

К чему ближе музыкальный стиль, скажем, Родиона Щедрина – к Мусоргскому или нашему современнику Свиридову? А язык другого очень современного автора – Андрея Эшпая – к Щедрину или к национальному марийскому мелосу?

Думаю, людям вообще свойственно время от времени в угоду каким-либо новшествам что-то привычное объявлять отживающим. Но довольно часто такие прогнозы бывают ошибочными. Телевидение не отменило театр и кино, а поп-музыка не заменит ни оперу, ни балет, ни симфонию. Больше того, строятся все новые и новые оперные театры и концертные залы, и соответственно прибывает число жаждущих слушать серьезную музыку.

И все-таки по сей день раздаются голоса, предвещающие кончину оперы. Говорят, будто в век сверхскоростей, футбола и рок-музыки этот жанр устарел. А французский композитор-авангардист Пьер Булез прямо заявил, что оперные театры следует взорвать, ибо они тормозят прогресс искусства, мешая публике «модернизировать» музыкальный слух.

Но чтобы называть себя «авангардом» в музыкальном искусстве, надо прежде всего создавать музыку. Но даже это не дает права топтать шедевры. А тут мнение сочинителей, которых «не хотят слушать». Главный пропагандист авангарда – западногерманская фирма «Верго» – стоит на грани краха: пластинки с записями авангардистской музыки не покупают и не заказывают. Австрийский музыковед и социолог Десмонд Марк в одной из своих статей, анализируя репертуарную политику ведущих австрийских оркестров, приходит к выводу, что эти оркестры не включают в свои программы сочинения современных композиторов по вине авангардистов. Или такой факт. Швейцарское радио и телевидение предложили слушателям своеобразную звуковую анкету: 47 вопросов – примеров музыки разных эпох и стилей. Кстати, авангардизм был представлен пьесой того самого «взрывателя» оперных театров Булеза «Молоток без мастера». Более или менее охотно ее прослушали 3 процента ответивших на анкету, 19 – отнеслись безразлично, а 78 – резко отрицательно.