Отраженный свет

– Встречи ради встреч мне не нужны, – отвечает Самохин на мои недоумения по поводу своего «затворничества». – Я и без того владею информацией.

Не спорю, Александр может знать положение дел в организациях из бесед с активистами, из отчетов, которые поступают в горком. Но ведь иная информация просто взывает к действию, тянет за рукав из горкомовского уюта, требует увидеть факт «живьем», а не только строчкой или цифрой в справке.

Об одном неприятном случае мне стало известно в первый же день командировки. И потом я все ждал, когда же наконец Саша выберет время, и мы сможем поехать на завод шахтной автоматики (ПЗША) – казалось, что уж тут-то его участие просто необходимо.

В одном из цехов завода прошло комсомольское собрание. Оно постановило: за уклонение от общественной работы и систематическую неуплату членских взносов исключить из комсомола одного молодого электромонтера. Шесть месяцев парень не платил взносы, на любое предложение комсорга отвечал дерзким отказом.

– Не понимаю, что в этом случае интересного, – удивлялся Самохин. – Обычная история.

Да, история, увы, не новая. В Прокопьевске не раз приходилось слышать от комсомольских работников жалобы на пассивность иных членов ВЛКСМ. Запомнились слова одной девушки, комсорга угольного разреза, рассказывавшей о том, как она собирает членские взносы: «Приходится просить, умоляя». Только зачем умолять, когда в уставе ВЛКСМ четко определены меры, какие следует принимать в подобных случаях? На ПЗША, думалось, так и поступили.

Но на месте все оказалось сложнее, чем виделось из горкомовского кабинета. Решение цеховой организации имеется, а заводской комитет комсомола своего мнения не высказал. Почему?

Ирина Рондик, высокая, стройная девушка, секретарь комитета, не новичок в комсомольской работе – была даже победителем конкурса «А ну-ка, секретарь!», который проводился в дни учебы актива. В конкурсной программе был и разбор персонального дела, но, как видно, теоретически такой вопрос решить легче, чем в реальной ситуации.

– Этот парень еще не потерян для нашей организации, – говорит Ирина. – Он хороший производственник и, кажется, осознал свое поведение.

Что ж, может, и вправду комсомольцы цеха погорячились, переборщили с мерой наказания? Только можно ли оправдать волокиту заводского комитета ВЛКСМ? Собрание-то в цехе было два месяца назад. Срок более чем достаточный, чтобы разобраться, определить свое отношение к происшедшему. Иначе выжидательная позиция комитета только во вред и парню и авторитету комсомольской организации.

До последней минуты надеялся, что Самохин захочет поглубже разобраться в этом случае. Мысленно представлял, как первый секретарь горкома встретится с молодым электромонтером, поговорит с ним откровенно, по-мужски. Разговор этот, несомненно, был бы важен для обоих – и для двадцатитрехлетнего парня и для секретаря горкома. Ведь мнение одного из «пассивных» – своего рода барометр комсомольской жизни. Дерзкий ответ комсоргу на поверку мог оказаться лишь бравадой, за которой прячется тоска по истинному вниманию к своей личности, неудовлетворенность формализмом в работе комсомольской организации.

Впрочем, что гадать, когда есть живой пример. Из Прокопьевска летел с Сашей Грязновым, забойщиком шахты «Центральная». О многом мы переговорили за пять часов полета.

Саше 22 года. Он хорошо зарабатывает, не женат, в свободное время любит посидеть с серьезной книгой. Саша – комсомолец, только о своих комсомольских делах ему сказать нечего: полтора года работает на шахте, но не припомнит ни одного собрания. «Только взносы и плачу!» – возмущался он. А ведь молодого забойщика по-настоящему волнуют многие проблемы Прокопьевска – города, в котором он родился. Взять хоть проблему трудных подростков. Саша знает ее не по милицейским сводкам, а по уличным стычкам с несовершеннолетними хулиганами.

«С твоей-то силой, – говорю ему, – надо бы в оперотряде быть». «Я не против, но меня туда никто не приглашал». «Обратись в горком комсомола, – советую. – Тезку своего, первого секретаря горкома, знаешь?» «Нет», – смутился мой спутник.

Тридцать тысяч комсомольцев в Прокопьевске. Сколько же среди них таких, как Саша Грязнов, толковых, сильных ребят, которые не приобщены к комсомольским делам, остаются, по сути, без внимания вожаков! С тем парнем, на ПЗША, та же история.

Увы, Самохин не стал в нее вникать. Посмотрев на часы, он заторопился к выходу из комитета.

Дело тут, по-моему, не только в нехватке времени. Александр считает, что первый секретарь должен осуществлять общее руководство, а не вести непосредственную оргработу. «Главное – владеть информацией», – вспоминаются его слова. Но чего стоит такая кабинетная эрудиция, если комсомольский руководитель не владеет ситуацией, уходит от остроты жизненного факта, а значит, и от ответственного решения?

Каждый вечер по пути из горкома комсомола в гостиницу я проходил мимо кафе «Романтик» и почти каждый раз наблюдал одну и ту же сцену – нетвердо стоящие на ногах парни ломятся в закрытые двери. Самохину об этом известно, давно лежит у него на столе письмо директора общепита с просьбой устранить «нарушения правопорядка». Саша и сам ежедневно ходит мимо этого кафе, видите те же «картины». И в его силах «дернуть» кого-то – командира городского оперотряда, например, – как следует, чтобы молодежь в «Романтике» могла спокойно отдыхать. Разве это мелочь? Неужто надо дискутировать: кто этим должен заниматься, комсомол или милиция?

Разделять обязанности, доверять другим, безусловно, надо. Однако порой – о таких случаях сейчас и речь – это доверие превращается в удобную наблюдательную позицию, в позицию невмешательства. И не превращается ли тогда обаятельный, самокритичный Саша Самохин в заурядного, сотни раз раскритикованного формалиста и бюрократа?

До сих пор не дает покоя этот случай на ПЗША. Налицо явная волокита со стороны заводского комитета ВЛКСМ, а Александр даже не счел нужным встретиться с комсомольцем, которому грозит исключение из рядов ВЛКСМ. А ведь призыв «дойти до каждого» относится ко всем комсомольским работникам. Как же понять тех вожаков, которые живому общению с молодежью предпочитают социологические выкладки да «информацию с мест»?