Чуть больше года прошло, как ленинградский рабочий, дважды Герой Социалистического Труда Василий Александрович Смирнов перешел с Балтийского завода имени Серго Орджоникидзе в техническое училище № 14, чтобы учить мастерству и уму-разуму вчерашних школьников.

Когда мы говорим об учителях и наставниках, то, как правило, обсуждаем приемы и методы их работы. Гораздо реже почему-то мы уделяем внимание самой личности воспитателя.

В семье Смирновых было восемь человек – отец, мать, три сына, три дочери. Размещались в одной комнате огромной питерской коммунальной квартиры. Василий Александрович до сих пор отчетливо помнит, как утром, чтобы умыться, приходилось вставать в очередь к чугунному рукомойнику.

Сейчас в Ленинграде выходит серия брошюр под рубрикой «За строкой Конституции СССР». Одна из них, написанная В. А. Смирновым, открывается словами:

«Говорят: какие корни, такие и ветви. Наверное, так оно и есть. Я очень горжусь своим отцом, Александром Ильичом Смирновым. Был он самым что ни на есть простым человеком, крестьянским парнишкой. В двенадцать лет получил «повышение»: отдали его на побегушки в трактир «Саратов». В империалистическую войну – солдат. Был отец среди тех, кто в окопах ратовал за лозунг большевиков «Война – войне». В грозовом семнадцатом году с мандатом от бывшей Тверской губернии приехал в Петроград, участвовал в революции, и выпало ему большое счастье быть делегатом II Всероссийского съезда Советов. В бурлящем людском море, в опоясанном огнями костров Смольном он слушал речь Владимира Ильича Ленина, принимал первые декреты Советской власти...»

В рабочих семьях прежде не читали педагогической литературы и на педагогические темы не рассуждали. Но педагогика жила здесь невидимо, своя, народная, и, вероятно, срабатывала неплохо, если внушенное – не нотациями, живым примером – закреплялось навсегда. Возьмем то же отношение к деньгам. Весь уклад семьи как бы утверждал: деньги – дело серьезное. Они мера труда и достатка. Однако не всякие деньги хороши. Вот поступил Вася после ФЗО трудиться на Балтийский завод, проработал некоторое время, исправно отдавал матери получку. А потом вдруг приносит сумму небывалую: две тысячи рублей. Отец вместо того, чтобы обрадоваться, грозно так: «Откуда взял?»

Пришлось объяснять, что не взял – заработал. Посылали Смирнова-младшего в Кронштадт, на срочный ремонт ледокола «Ермак». «Ермака» нужно было срочно отправлять на выручку попавшим в беду папанинцам, но судно стояло в доке с большой пробоиной и другими повреждениями. Иностранные фирмы для ремонта потребовали большой срок – три месяца. Тогда правительство поручило этот заказ чрезвычайной важности балтийцам, и они взялись его выполнить в три раза быстрей – за месяц. А выполнили за двенадцать дней!

Василий, новичок, так вкалывал, что пар от него шел, плесни водой – зашипит. Это бригадир шутил. Ну и заработал, конечно, хорошо. Александр Ильич только и сказал сыну тогда: «Молодец, заслужил».

Прошло, наверное, лет сорок. Василия Александровича пригласили выступить на телевидении. Речь зашла о проблемах воспитания, о вещизме, и журналист, привычно подразумевая отрицательный ответ, спросил: «А вы бы купили своей дочери дорогие джинсы?» Смирнов сразу ответил: «Если бы заслужила – купил».

Вот так: «Если бы заслужила». Что вещь? Вещь сама по себе ничто, так к ней и следует относиться, не преувеличивая ничего и не преуменьшая. К деньгам – тоже. Важно, чтобы человек их заслуживал, тогда они благо. Иначе вред, баловство. От Василия Александровича можно услышать такое присловье: «За легким рублем не гонись, тяжелый рубль дороже стоит»...

Всю свою жизнь судосборщик строил корабли. Среди них были танкеры, лесовозы, рудовозы. Были такие гиганты, как атомные ледоколы «Арктика» и «Сибирь», такие уникальные плавучие лаборатории, как «Космонавт Юрий Гагарин» и «Космонавт Владимир Комаров». Если спросить Смирнова, какова роль судосборщика на строящемся судне, он ответит коротко: «Весь металл – наш».

У достроечной стенки стоит корабль. Еще нет на нем ни кают, ни просто места, где можно укрыться. Собственно говоря, и корабля-то еще нет. Под руками судосборщиков растет корпус судна. Многотонные стальные блоки нужно приладить друг к другу прочно, без зазоров. Всю смену независимо от времени года – на открытом воздухе. Зимой, в стужу, руки примерзают к стальным листам, осенью сбивает с ног лютый ветер с Невы, с залива. Летом такое пекло, что Смирнов говорит: «Зимой легче».

Да, нелегка работа... Конечно, технический прогресс пришел и сюда. Ручную сварку заменила автоматическая: детали ставят уже не россыпью, как раньше, а целыми многотонными секциями. Но труд остается тяжелым, без кувалды, без ломика и сейчас не обойтись. А Смирнову эта самая тяжелая из судостроительных профессий дорога, она его жизнь, она ему по нраву.

Человеческие отношения подчас не определяются прямолинейной логикой. В воспитании все значительно более просто и одновременно более сложно, чем видится ортодоксу. Именно поэтому профессор, исполненный педагогической мудрости, иной раз мучительно и безрезультатно размышляет, как ему вести себя с отбившимся от рук сыном или «неуправляемым» студентом, а рабочий Василий Смирнов в сложных положениях ведет себя так, как будто никакой загвоздки нет и как поступить – само собой ясно.

Был у него недавно случай. Приехала к одному из его учащихся из далекого города мать. Пришла в училище, познакомилась с мастером. Идет беседа по душам. Мать говорит: «Я вижу, что сынок мой в хороших руках, спасибо вам. Вернусь домой – буду мальчику каждый месяц полсотни посылать, тогда уж все будет в порядке». «Зачем?» – спрашивает Смирнов. «Как зачем? На питание, да мало ли что прикупить, парень ведь молодой!»

И тогда Смирнов спокойно начинает вместе с матерью считать. Ваш сын, напоминает он, живет сейчас на полном государственном обеспечении. Его кормят, одевают, обувают, дают общежитие, за работу во время заводской практики платят. Подумайте: нужны ли парню лишние, притом незаработанные деньги? Давайте всерьез подумаем, к чему это может привести!

Женщина кивает головой, соглашаясь. Но Смирнов-то знает, как беспокойно материнское сердце. Он понимает, что не к одному разуму тут обращаться надо. И дружески ведет гостью в училищную столовую, в общежитие... Уже не просто умом – всей душой успокаивается мать, увидев обильный обед, опрятную комнату сына. Спокоен теперь и мастер: лишних, «шальных» рублей у его воспитанника не будет. Вопрос решен. Если вникнуть – какой важный вопрос.

В Отечественную войну Смирнов был на Ленинградском фронте. Можно даже сказать, на самом «ленинградском» участке этого фронта – на Дороге жизни. Оба слова этого названия следовало бы писать с большой буквы: ведь Дорога, Ладога, в буквальном смысле давала осажденному городу Жизнь. Пограничник Смирнов изо дня в день видел, как везли от мыса Осиновец к Кобоне эвакуируемых горожан, как из Кобоны к Осиновцу шли грузовики с мукой, мясными тушами, консервами... О том, что видел в эти месяцы, рассказывает мало. Тот, кто пережил блокаду, на воспоминания скуп.

У одного из нынешних учеников мастера спросили, знает ли он, как его наставник уходил воевать. Парнишка сказал, что не знает. А это важно знать. С первых дней войны Смирнова забронировали. Завод «лечил» суда, израненные в боях, потерь становилось все больше. Поэтому труд корабелов приравнивался в то время к наиважнейшим оборонным работам.

Стало быть, у Василия была бронь... Но под Пулковом, на передовой линии обороны Ленинграда, сдерживал яростный натиск фашистов его старший брат. Каким-то счастливым случаем он сумел попасть домой, повидался с семьей и сказал Василию: «Иди воевать. Нам трудно».

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.