Поединок

Что значит для бойца освещенный прямоугольник, на который он выходит? Только боевой помост или подмостки? Каждый поединок – это диалог, ведет ли его команда или одиночка. Каждый диалог – это тоже поединок. Дуэль – ожесточенный диалог двоих на лезвии клинков. Мы даже называем эти завязки, периоды боя «фразами». Оружие – только инструмент, на котором бойцы выражают свои чувства и мысли. Дисциплина, энергия и глубина замыслов при лаконизме и ясности фраз отличают мастера высшего класса, тогда как категоричная решительность выдает натасканного невежду, а сбивчивый, неясный язык клинка легко обнаруживает неопытного. Последнее слово за тем, кто нанес укол. Все силы, вся собранная в кулак воля отдаются во имя этого победного слова. Значит, искусство фехтования не исполнительское, а разящее? Ведь спортсмен вышел не очаровывать, а побеждать.

Но если на чаше весов только превосходство одной воли над другой, если венцом усилий является всего лишь медаль, то при чем здесь искусство? Выигрыш – вещь заурядная и доступная любому здоровому человеку при известном трудолюбии. Теперь мы коснулись кардинальнейшей проблемы не только нашего вида спорта, но и любого рода деятельности, и нам уже некуда отступать. Победа, как и золото, которым она символически оценивается, имеет разную пробу. Мы будем говорить о качестве победы в надежде, что это поможет нам осознать и качество жизни.

Чтобы приблизиться к сути, возьмем на себя смелость судить победителей.

Задумываемся ли мы над тем, почему один боец, продемонстрировавший на пути к пьедесталу мышечную мощь, пластичность психики и темперамент в сочетании с боевым коварством, фантазией и эмоциональной устойчивостью, увы, оставляет свое имя лишь на газетной странице или в календаре федерации, тогда как другой с пьедестала того же ранга уходит в легенду и становится хрестоматийным эталоном учебников фехтования? Почему мы приводим в пример юношам рапириста Виктора Ждановича, хотя и после него был добрый десяток чемпионов мира? Почему мы до сих пор вспоминаем Юрия Власова, ведь сейчас берут веса и потяжелее, или нередко с особым удовольствием возвращаемся к рыцарскому стилю боксера В. Енгибаряна или элегантной манере борца А. Иваницкого?

Справедлив ли этот жребий? Да, справедлив. Потому, что и элегантность, и артистизм, и рыцарство – все эти качества можно объединить понятием «благородство», а это уже категория нравственная. Стало быть, в слагаемые победы вплетается очень дорогое для нас качество, связанное с красотой человеческого поведения, а то, что рождалась эта красота в конфликтной ситуации, в бою, не только повышает ценность этого качества, но еще и подчеркивает его подлинность.

Только с моральных позиций перед спортом открываются безграничные возможности в формировании личности. Когда мы услышим, что кто-то победил, мы это отметим, и порадуемся, и, может быть, забудем в сутолоке дня. Но когда мы узнаем, как он победил, и если это «как» прекрасно, мы это запомним надолго, быть может, навсегда. Так уж счастливо устроен человек. Ибо «что» – достижимо, а «как» – безгранично. «Прекрасное трудно», – говорил Платон. Именно исключительность поведения превращает действия матадора в его дуэли с быком в гипнотическое таинство. В эти минуты трибуны заворожены: здесь красота перед лицом высшего экзаменатора – смерти. Не зря испанцы финал этой древней мистерии называют «моментом истины». Это не бойня, а бой равных. Но если матадор погрешил против истины, его освищут, как мясника или в лучшем случае ремесленника. Вот уж где голый результат не имеет никакой цены, ибо «как» победил здесь возведено в абсолют.

Может показаться, что мы забыли или пренебрегли результатами, то есть рекордами, очками, секундами. Отнюдь. Мы только отвели им подобающее место. Качество победы – это символ развитого спорта, как качество труда – требование и норма развитого общества.

К сожалению, большинство наших оппонентов путают красоту с красивостью, как иные – потребительскую утилитарность с рациональностью. Боец может научиться владеть клинком, как скрипач-виртуоз смычком, но это будет бесплодное искусство, если он к этой боевой игре ума и воли не добавит вдохновения – отваги.

«Корень красоты – отвага», – сказал поэт.

О какой же мы мечтаем отваге, желая приблизиться к нашему идеалу? Один дерется с перекошенным от ярости лицом, другой бьется спокойно, пытаясь скрыть напряжение, третий фехтует с улыбкой. Нет, не с вымученной улыбкой, которую все равно выдадут движения, а с подлинной, какая бывает только в минуты внутренней раскованности. Вот это и есть редчайшее проявление отваги, которая сродни поэтическому вдохновению.

Еще на миг выйдем за рамки спорта. Сирано де Бержерак, один из любимцев наших ребят, поэт, философ, бретер и бесстрашный поборник правды, начав свою схватку с де Гишем, светским хлыщом, улыбаясь, сочинял вслух «Балладу о дуэли» и обещал противнику убить его на последнем слове баллады. Охваченный боевым вдохновением, он и нас заставляет забыть, что с каждой строфой бросает свое сердце на клинок врага. И когда дуэль кончается, мы воспринимаем ее не как конец де Гиша, а только как конец баллады. Таково завораживающее действие искусства, которое служит красоте.

Когда Пушкин написал в озорной эпиграмме, что ему «и кюхельбекерно, и тошно», вспыльчивый Вильгельм вызвал друга на дуэль.

Попытка примирения не удалась. Противников развели. Вильгельм стал целиться. Тут Пушкин неожиданно крикнул Дельвигу, секунданту Кюхельбекера:

– Дельвиг, стань на мое место!

– Зачем? – спросил Дельвиг.

– Здесь безопаснее, – был ответ. Раздался взрыв юношеского смеха.

Это было уже выше сил Вильгельма. Но когда он увидел, что смеется даже его

секундант, он в бешенстве повернулся неловко и выстрелил. Шляпа Дельвига была продырявлена. Говорят. Пушкин бросил в снег свой пистолет и пошел обнимать Кюхлю со словами: «Пойдем лучше, Вильгельм, пить чай!»

Данзас. который присутствовал здесь же на правах общего друга и знатока дуэлей, заметил, что это первый случай на его памяти, когда стреляют в своего секунданта. Не думайте, что дуэль с Кюхельбекером менее смертельна, чем поединок с гвардейским офицером. Неопытный бывает часто опаснее бретера. Помните, как недотепа и «очкарик» Пьер Безухое сразил опаснейшего дуэльного бойца Дорохова? Тому много примеров. Если Данзас и прав, что это первый случай стрельбы в своего секунданта, то, порывшись в истории дуэлей, мы не найдем яснее улыбки под дулом пистолета.

Однако вернемся к нашему любимому оружию. Советская школа фехтования за последние два десятилетия воспитала ярких бойцов. Они дрались с открытым забралом и, дав выход своей индивидуальности, разметали обветшавшие перегородки псевдоклассических догм. Ленинградец Виктор Жданович – последний классик и первый новатор, ибо он победил в Риме Кристиана д'Ориоля, этого «Пеле фехтования», но уже когда наступила эра электрофиксаторов. Волжанин Герман Свешников закрепил эту победу.