Кира выходит замуж

– Потому что ты без всякой ссылки превратила бы жизнь своего мужа в каторгу!

– А мне кажется, что есть мужья, которые заслуживают такой каторги.

Не успела Кира прийти на работу, а около кабинета уже сидело несколько человек. И хотя она пришла задолго до начала работы, все-таки открыла прием. Отпустив больных, она записала истории болезни, поставила на плитку чайник и пошла в соседний кабинет поболтать.

Кира обсудила кое-что с врачихой (у врачихи была дочь, ровесница Киры, и врачиха очень хотела бы выдать ее замуж). Поэтому все разговоры сводились к тому, когда же, мол, вы (имелась в виду и Кира) выйдете замуж, уж больно закопались.

«Может, и вправду, – подумала Кира, – взять лопату и закопаться...»

Потом Кира вернулась в кабинет, приняла еще одного больного и успела выпить чайку. Потом к ней зашла массажистка Лариса. Она к ней заходила, давая возможность одному больному одеться после массажа, а другому – раздеться. С ней поговорили о том, как ухаживать за комнатными цветами, которые Лариса очень любила. В ее кабинете прямо оранжерея, так много цветов! И больные некоторые приносят. А в кабинете у Киры цветы долго не живут. Очевидно, запахи медикаментов (пластмассы, эфира) плохо влияют на растения. Потом к Кире зашла медсестра процедурного кабинета пожаловаться, что никак ей не хотят дать путевку в сердечно-сосудистый санаторий. Путевка уже есть, но председатель комиссии все тянет время: то нет председателя месткома, то нет справки от терапевта, что ей не противопоказано в этот санаторий. И Кира ей посоветовала действовать более решительно и напористо.

Медсестра ушла с твердым решением добиться путевки. А потом опять пошли больные. Зашла врач-окулист, у нее разболелась десна. Кира посмотрела и помогла. Зашла медсестра онкологического кабинета подписать рецепт, потом врач-невропатолог попросила подписать длительный больничный лист. К концу рабочего дня Киру вызвала к себе главный врач, попросила дать цифры по кабинету за полугодие. Потом зашла врач подросткового кабинета и попросила отпечатать две заметки в стенгазету.

Постепенно собственная Кирина жизнь пришла в какое-то несоответствие и противоречие с жизнью вообще. Они как бы перестали пересекаться. То есть всем казалось и самой Кире, что ничего не изменилось, но все это было, как на станции, когда смотришь на рельсы – кажется, что они где-то там впереди сходятся, но это только кажется.

После работы Кира приходила домой, включала магнитофон и слушала Наташину песню:

...главное в жизни имеет значенье

Пересеченье! Пересеченье!

Пересекаются всюду зачем-то

Кто-то и где-то,

Когда-то

И с кем-то...

При этом она смотрела в зеркало и уговаривала себя:

– Как вам не стыдно, вы уже старая, вам уже почти тридцать... Ой, какой ужас! Даже выговорить невозможно, сколько вам лет. Вы старая дева! Синий чулок со штопкой. При Пушкине вас бы уже и на балы не вывозили. Морщины свои показывать. А!.. Седой волос... Раз!.. С левой стороны! А справа? И справа... Раз! И два'

Спрашивала себя вслух:

– А почему надо обязательно выйти замуж... В конце концов все любят... для себя, а выходят многие замуж... для знакомых...

Она вспомнила, как однажды зашла в свой районный загс, просто так, посмотреть, как это все происходит. Как это все происходило, ей, Кире, не понравилось: самая главная все время казенным голосом обращалась то к молодым, то к гостям. Молодым она говорила: «Не сходите с коврика!..», а гостям говорила: «Не заходите на коврик!..» Отчего молодые и гости все время прыгали. как кролики, взад-вперед, но, самое кощунственное, по мнению Киры, случилось потом, когда в самый торжественный момент обряда женщина-церемониймейстерша громко щелкнула выключателем и включила «Свадебный марш»... Кире казалось, что в такую священную минуту музыка должна была зазвучать сама собой, а не потому, что кто-то прозаически щелкнул под крышкой стола рычажком выключателя...