Вперед выступил сухощавый, с желтым злым лицом генерал-лейтенант, командующий гарнизоном Мукдена. До сих пор помню его имя – Хонго. Впоследствии я узнал, что Хонго был одним из самых жестоких главарей японской империалистической вренщины, ярым врагом Советского Союза, главным жандармом Мукдена.

Спокойно смотрю прямо в злые глаза. В этот момент над зданием штаба с ревом проходит эскадрилья наших бомбардировщиков. Все невольно смотрят в окно.

– Тогда будут напрасные жертвы, генерал. Они будут на вашей совести, запомните это.

Генералы выходят посовещаться. Через некоторое время Усироко Дзюн объявляет, что решение о капитуляции принято, поправок нет. И вновь, как час назад, на полированный стол возле меня ложатся два десятка пистолетов. Тут же садимся с командующим японским фронтом и набрасываем приказ N° 1 за двумя подписями – его и моей. Потом тот же вопрос: гарантируется ли командному составу жизнь? Отвечаю: «Да, если среди ваших подчиненных нет военных преступников». Как выяснилось позже, среди присутствовавших генералов были те, кто принимал участие в разработке и испытании средств бактериологической войны. Впоследствии они были осуждены как военные преступники на процессе в Хабаровске.

По радио и через офицеров связи приказ о капитуляции немедленно доводится до всех частей фронта. Назначены пункты передачи техники, оружия. Я с офицерами еду на один из главных пунктов приема пленных. В пути останавливаемся у арсенала, казарм городского гарнизона, почтамта. Командиры десантных групп докладывают об обстановке. В основном в городе спокойно. Кое-где японские офицеры пытались оказать сопротивление, но были обезоружены и взяты под охрану. Крупных провокаций нет. И все-таки я чувствую, как нас мало. Беспокоюсь, что японцам удастся вывезти награбленные ценности и секретные документы. Прошу удвоить бдительность, вот-вот должны приземлиться самолеты со вторым десантом.

Внезапно мне докладывают, что одна из танковых бригад отказалась сложить оружие. Едем туда вместе с Усироко Дзюном и двумя моими бойцами. Будь их даже десять, это не поможет, если бригада откажется выполнить приказ о капитуляции добровольно. В дороге спрашиваю Усироко Дзюна, что он намерен предпринять: не выполнен приказ, подписанный его рукой. Он пожимает плечами. С самого начала этот генерал занял странную позицию, внешне он изъявлял полную готовность к капитуляции, но в каждом отдельном случае, я чувствовал это, внутри него происходила борьба, он колебался между протестом и согласием. Это был опытный, кадровый военный, неплохой теоретик, пользовавшийся авторитетом в армии, очень неглупый человек.

Личный состав танковой бригады выстроился на плацу под знаменем части. По лицам солдат и офицеров было видно, что они готовы на все. Вряд ли правильно было начинать с угрозы, и в то же время какой из меня дипломат.

– Обращаюсь к вам как солдат к солдатам, – начал я. Переводчик перевел.

– Во имя мира, во имя счастья наших народов... вы должны капитулировать, чтобы сохранить себя для будущего, для ваших детей и жен... Я пришел к вам без оружия (показываю пустую кобуру), потому что верю в ваше благоразумие.

Потом говорил Усироко Дзюн. Его слушали с таким же вниманием и настороженностью. Когда он закончил, один из солдат выступил вперед, поцеловал оружие и положил на землю. В ту же минуту раздался выстрел (застрелился кто-то из офицеров), но это уже не могло изменить ход дела. Бригада сложила оружие.

На следующий день, приняв основную военную технику, я отправил высших командиров на самолете под охраной в расположение штаба Забайкальского фронта. Император уже был там. К тому времени действовал воздушный мост между Мукденом и Ванемяо, где находились крупные соединения советских войск, мы получили подкрепление и смогли установить контроль над всеми жизненно важными центрами города. С помощью Пу-и был обнаружен арсенал бактериологического оружия, которое могло быть пущено в ход в любую минуту.

Одним из наиболее ярких событий тех дней было освобождение военнопленных союзных армий, содержавшихся в лагере, неподалеку от Мукдена. Несколько лет тысячи американцев, англичан, голландцев, французов, бельгийцев томились за колючей проволокой без всякой надежды на спасение. В лагере помещались и видные военачальники – вице-маршал авиации Великобритании Малтеби, генералы Джонс, Шарп Ченович, Втофер, Пиэрс, Фонк, Орейк, Стивене Лоф Бийби. Старший по званию, генерал Паркер от имени своих товарищей со слезами на глазах поблагодарил нас за освобождение.

– Вы совершили чудо, – сказал Паркер, – подобного еще не знала история, бросок через Хинган, темп вашего наступления – это невиданный военный подвиг. Спасибо.

Оружие лагерной охраны мы роздали бывшим военнопленным, через несколько дней они были отправлены на родину.

В последующие дни случилось еще много разных событий, в которых мне довелось участвовать и как генералу и как дипломату. Но главное было позади – 3-й японский фронт перестал существовать, путь на юг был открыт.

За решительные действия личному составу первого мукденского авиадесанта была объявлена благодарность Верховного Главнокомандующего.

...Я сорок лет отдал армии. Прошел Великую Отечественную войну от первого до последнего дня. Я знаю, что такое опасность, мужество, товарищество. Я изведал все: и горечь военных неудач и радость нашей победы. Почти всегда я сталкивался с обстоятельствами, когда от личных качеств командира зависело очень многое. Но я утверждаю, что мгновения, пусть даже длиною в день, подобные тому, что я пережил во время десанта на Мукден, случаются в жизни только один раз. Тогда от каждого из нас – 225 солдат – зависело неизмеримо большее, чем просто исход боя.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.