Боргато россо! – кивнул Цезарь Гамба в лобовое стекло и, не снижая скорости, вкатил на приземистую туринскую улицу, будто в киноленту «неореализма». – Ты хотел узнать, где рождаются итальянские коммунисты? Здесь, в любом доме...

Позже я понял, что Боргато россо – это буквально Красный поселок; что возник он в пору розового детства «ФИАТа», когда ссылали сюда «неблагонадежных» – в начало века можно было, ссылать; что теперь здесь сложился «чистокровный пролетарский район» с боевыми традициями – недаром коммунисты нарекли его Сталинградским после крупнейшего поражения фашизма.

Хотя это и типичная городская окраина, но в современной биографии Турине, этой «исторической кузницы итальянской коммунистической революции», у нее место особое. Не так уж давно (в сравнении с римской вечностью) Турин возглавлял маленькое государство, объединявшее Пьемонт, Лигурию, Сардинию, – тогда это было царство мелких промышленников и торговцев. Но вот столицей воссоединенной Италии стал Рим. И вся мелкобуржуазная слякоть устремилась туда. Турину вроде бы уготована была судьба прозябающего величия. Но в это время взошла его новая звезда – «ФИАТ». По мере того как развивалась машиностроительная промышленность, как складывался комплекс заводов «Фабрика Индустриале Автомобиле Турино», он все более превращался в один из важнейших индустриальных центров Италии. Вскоре в Италии стали насчитывать уже три столицы: Рим – административный центр буржуазного государства; Милан – центр торговой и финансовой жизни страны, город банков и контор; Турин – промышленный центр с высокоразвитым производством.

Ныне это столица автоимперии, с резиденцией «юродствующего в малолитражке» Джованни Аньслли, президента концерна «ФИАТ», который per fas ef nefac (правдами и неправдами) стал «хозяином Апеннинского полуострова». И даже на дальних подступах к Турину эти автоимперия ограждается своеобразным погранично-рекламным знаком – рядом с привычным указателем на шоссе вы непременно увидите пронзительно синюю табличку: «ФИАТ».

Подарив Риму потенциальных чиновников, рвущихся к государственному пирогу, Турин получил взамен весь цвет итальянского пролетариата, у него сложилась особая судьба, он стал интереснейшим явлением Италии. Карл Маркс, думается, непременно взял бы «ФИАТ» для уроков социальной анатомии в свой «Капитал».

Когда-то Антонло Грамши влюбленно назвал Турин Петроградом итальянской пролетарской революции. (Кстати, и во внешнем облике северных столиц на Неве и на По немало сходства – та же прямолинейность в характере проспектов, тот же желто-серый наряд фасадов, те же мелодии дворцовой архитектуры.) Если судить по веку нынешнему, то город все время шел в ногу с временем. Остатки средневековья, накладывающие свой отпечаток на буржуазную Италию, в Турине устранены, амортизаторы, смягчающие асоциальной борьбе слишком острые столкновения, были отправлены старьевщику благодаря быстрым темпам создания боевой и умелой пролетарской организации. Классовая борьба, которую ведут сипы, отличающиеся единством, в Турине носит особый характер. Туринский пролетариат стал духовным руководителем итальянских рабочих масс, связанных с ним тысячами уз семейных, традиционных, духовных. В стенах. Туринского университета выросли Грамши и Тольятти, и в этом же городе они прошли первые курсы своих революционных университетов. Здесь сформировались первые отряды Коммунистической партии Италии – ныне самой значительной и авторитетной общественной силы на сцене политической жизни страны. Здесь же развертывались крупнейшие социальные битвы.

а газетного киоска в середине улицы наша «Алфетта» затормозила, и мы разговорились с двумя парнями, покупавшими воскресную «Униту». Через минуту один из них, высокий, в салатовом свитере, чуть медлительный, похожий на украинского хлопца, приветливо пригласил нас к себе домой. Так я познакомился с Вальтером Бертолино, двадцатилетним туринским пролетарием, сыном коммуниста, мечтающим стать коммунистом.

Десяток ступенек вниз (это не мраморные марши отелей и вилл), еще вправо, потом крутая лестница вверх – и мы в типичной «пролетарской голубятне». У порога вся семья радушно встречает дорогих гостей – это нас с Цезарем. Даже больной Сержо, отец Вальтера, поднялся. Живая пружина всего – хозяйка дома Франка. Ничего общего с классическим типом итальянки! Если бы не седина в короткой стрижке, ее можно было бы назвать белокурой. Молодые синие глаза, искрящееся живостью лицо, уверенная, гордая осанка – совсем как наша знатная ткачиха откуда-нибудь из-под Иванова. Звонкий голос ее слышался то с кухни, то из коридора, то из-за шкафов. Она торила тропку в новой теме и уточняла, подсчитывая что-то на листке, и предметно подтверждала, доставая что-то с полки из старинного комода.

Супружеская жизнь Сержо и Франки подходит уже к серебряной черте. Они убеждены, что прожили счастливо нашли хорошую опору друг в друге, вырастили замечательного сына, сделали кое-что для партии. Хотя, признаться, всегда жилось «на грани лишений». Два десятка лет – «семь тысяч длинных смен» Сержо отстоял у токарного станка «и еще семьсот суток» провалялся на больничной койке, когда сковал недуг. Теперь – пенсия по инвалидности, на которую «можно прожить едва ли неделю при самой жесточайшей экономии». Он не фаталист, но новое свое положение принял с чувством неизбежности, превозмог физическую и душевную боль и с чисто итальянской живостью (вот он в семье совсем уж итальянец), с энергией рабочего-туринца взялся за партийные дела.

Франка постоянно ведет домашнее хозяйство, профессии ей получить не удалось, но она неплохая мастерица и «вместе с бабушкой постоянно прирабатывает всякой пошивкой». Очень рада, что семья «дотянула» – и Вальтер окончил школу, теперь чертежник в одной из фирм, которая тоже работает на «ФИАТ». И вдруг оказалось, что он уже главный кормилец в семье: «Фантастико!» Время от времени Франка расставляет эти звучные восклицательные знаки.

В двухчасовой откровенной беседе в этой перезастазленной предметами комнате я, кажется, ощутил тот самый особый туринский климат, о котором так много читал и слышал, о котором так самозабвенно говорил мой спутник Цезарь Гамба, еще мальчонкой партизанивший в этих местах и с давних пор подтверждающий свою партийную принадлежность к «сталинградской секции».

Как обыкновенные туринцы измеряют свою жизнь? Не тем, когда у кого какой был праздник, или служебное повышение, или семейное приобретение, хотя все это так или иначе случается. А веха жизни для них – та или иная манифестация, забастовка, письмо от друга из Советского Союза, пережитое горе товарища... Акты пролетарской борьбы они называют по годам, по особым приметам побед, поражений, личной причастности. Этот вот партийный флаг – Франка достает из комода и аккуратно развертывает полотнище – она сшила сама, когда готовилась крупнейшая антифашистская манифестация – помните, после бомб а Милане? Потом не раз он реял впереди колонн. А однажды смертельно больной товарищ попросил проводить его с этим флагом в последний путь и завещал знаменосцам: «Не отступать!»

Можно сказать: символика, романтика... Да, революционная романтика всегда была призывной песней пролетарских битв. И в глазах моих собеседников не раз – от одних только воспоминаний – загорались искорки вдохновенного неистовства, Вместе с тем они весьма рационалистично подытоживали этапы своей борьбы: отстояли такие-то свободы, вырвали такие-то блага беднейшим, тогда-то преградили путь фашистам, таких-то мерзавцев изгнали из органов власти, во столько-то умножили ряды партии. Ведь то, что Сержо получает хоть какую-то пенсию, – это не подарок хозяина, а завоевание рабочих. И то, что Вальтер смог доучиться, приобрести квалификацию и в двадцать лет стать надежным кормильцем, – это тоже никто «е подарил, И что он свободно может организовывать ребят в коммунистический союз, чувствовать себя хозяином на этой улице, а не изгоем, как чувствовали себя родители когда-то...

Да, полувековая страница итальянской истории испещрена отнюдь не ровным почерком: двадцать пять лет фашистского гнета; три десятилетия политической неустойчивости – сменилось 37 правительств; жесточайшие испытания последних лет – непрерывная Цепь террористических актов, посягательства на демократию, попытка сместить вправо политическую ось страны, захлестывающие валы экономического кризиса... Но «страна выстояла и не только не ищет выхода из всех трудностей на пути правых или авторитарных решений, а все более смещается влево». Это объясняется широко распространенным и крепким демократическим и антифашистским сознанием, силой и боеспособностью рабочего движения и в решающей степени политикой коммунистической партии.

И совсем недавно, на своем XIV съезде, итальянские коммунисты подтвердили; наш курс целиком направлен на предотвращение, насколько это возможно, экономического и финансового краха страны, на открытие пути для новой национальной экономической политики в интересах всех трудящихся классов... Коммунисты Италии отныне решительно ставят на повестку дня назревшую проблему действительного участия рабочего класса и трудовых слоев в руководстве политикой и государством.

На политической сцене современной Италии компартия занимает видное, значительное место. Объединяющая около 1,7 миллиона членов, обладающая четкой организационной структурой, она постоянно пополняется свежими силами. Представляя собой авангард пролетариата Италии (40 процентов членов ИКП – рабочие, 17,5 процента – батраки, крестьяне), она неизменно упрочивает свой авторитет в широких демократических слоях общества, среди интеллигенции и молодежи. И вовсе не случайно, что так много молодых лиц видим среди делегатов на съездах ИКП.

Перед возвращением домой я встречался в Центральном комитете ИКП, чтобы взять интервью, с членом Руководства, секретарем ЦК ИКП товарищем Джан Карло Пайетта. Конечно, шла речь и об укреплении партийных рядов, о ходе последней кампании обмена партийных билетов. Товарищ Пайетта сказал, что с первых же дней кампания по возобновлению партийных документов на 1975 год проходила успешно. На протяжении первых десяти ноябрьских дней было вручено сто тысяч партийных билетов – больше, чем в

те же дни прошлого года. А в самый канун нового года «Унита» сообщила, что в партию вступило более 62 тысяч новых членов, большинство из которых – молодые рабочие.

Я попросил товарища Пайетту охарактеризовать новое пополнение партии, выделить особые качества молодой коммунистической поросли.

– Надо сказать, – заметил он, – что молодежь приходит к нам уже с богатым опытом. Сейчас она является главным героем крупных пролетарских сражений, участником антифашистских манифестаций; она получила уже серьезную политическую закалку. Мы можем сказать, что молодое поколение трудовой Италии приходит к нам сознательно, с желанием бороться, самоотверженно работать в такой авторитетной массовой организации, какой является Итальянская компартия.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.