Такая вот дразнилка ходила у нас на Севере среди моряков в те годы:

Хоть разъярься в сто баллов Буян-Океан,

Все равно усмирят тебя «Ара», «Гагара», «Баклан»...

Была это, конечно, ласковая, милая шутка над тремя старенькими, утлыми суденышками, построенными невесть когда и давно отслужившими свой корабельный век. Причислены они были к так называемым вспомогательным судам, носили над неуклюжими рубками гидрографический флаг и выполняли самую незамысловатую работу: доставляли продовольствие и почту на сигнальные посты и маяки, горючее и зарплату в рыболовецкие артели и даже избирательные бюллетени во время выборов. Надо было видеть, как эта неразлучная троица выходила в кильватер из бухты, постреливая сизыми кольцами дыма из тонкошеих, труб, постукивая слабенькими двигателями, как моряки с элегантных эскадренных миноносцев и сторожевиков провожали их насмешливыми, но добрыми взглядами, желая им счастливого плавания. А они, точно старички-пенсионеры, растратившие силы при долгой трудовой жизни, но не желавшие выказать немощи, шли вдоль побережья, выжимая все возможное из своих машин. Но сил уже хватало лишь на семь-восемь узлов, не больше.

Правда, ходили слухи, будто и они были когда-то молодыми и выносливыми, в военные годы проводили даже постановку минных полей, а после войны сами же их и вытраливали. Возможно, так оно и было на самом деле. Но шло время, и через несколько лет уж и понять было нельзя, где тут правда, а где вымысел: моряки — народ на выдумки досужий. К тому же «Ару» и «Гагару» вскоре списали по чистой и под прощальные гудки пароходов вывели из бухты и отвели на морской погост.

Не миновать бы и «Баклану» идти в кильватер со своими братьями-близнецами, если бы не его командир мичман Суходолов. Собирался старый сверхсрочник отплавать в том году последнюю свою кампанию — тридцатую за жизнь — и уговорил командование пощадить пока суденышко: дескать, вместе и выйдем в отставку — как-никак, последние восемь лет душа в душу проплавали... И начальство уступило.

В конце октября, когда сизая от мазута вода в бухте стала затягиваться первым ледком, «Баклан» вдруг получил срочное задание — доставить продовольствие группе геологов на северо-восточное побережье.

На другие сутки около полудня «Баклан» застопорил ход кабельтовых в трех от пустынного берега. Ближе подходить было опасно: подводное каменистое плато чуть ли не на полмили выдавалось в океан. По отмели, отскакивая от хлесткого прибоя, вскипавшего между огромными валунами, бегали геологи, размахивая руками, припрыгивая и что-то крича. Ветер уносил их возгласы в сторону суши, ничего нельзя было разобрать, и они, казалось, исполняют какой-то странный немой танец.

— Наголодались ребята, — сказал мичман Суходолов рулевому Клинову. — Не так запляшешь, когда неделю без продуктов посидишь. — И тут же отдал команду: — Шлюпку на воду! Погрузить продовольствие.

Суходолов спешил. Погода портилась, с океана ледяной ветер нес снежные заряды, стада седогривых волн катились на берег. Вдали едва различались горбатые контуры сопок, отливающие голубизной от недавно выпавшего снега, точно шли там бесконечные караваны голубых великанов-верблюдов.

Едва последний мешок с продуктами опустили в шлюпку и боцман Кнып вместе с Антоном Савиным взялись за весла, Суходолов нетерпеливо крикнул:

— Отваливайте! У прибоя не зазевайтесь! — Он, конечно, надеялся на боцмана — человека бывалого, и на Антона надеялся — парня сильного физически и отчаянного, а последнее крикнул им так, скорее для порядка и для собственного спокойствия: чего лишнее говорить, ребята толковые, без слов все понимают.

Шлюпка отвалила от борта, пошла легко, подталкиваемая в корму накатами волн, уменьшаясь на глазах. Через несколько минут было лишь видно, как две пары весел вспархивают над ней, словно стрекозиные крылышки. Проваливаясь между водяными холмами, взбираясь на гребни, она ходко шла к берегу. Казалось, еще несколько взмахов весел — и очередной вал подхватит ее и аккуратно вынесет на отмель. Но откатная волна сшиблась вдруг с мощной стеной наката, шлюпку вздыбило, поставило отвесно и швырнуло в сторону.

— Опрокинулась! — закричал Клинов не своим голосом и для чего-то стал лихорадочно вращать штурвал. — Товарищ мичман, перевернуло!

Суходолов и сам все видел, сразу же дал «малый ход», выругался в сердцах:

— Прошляпили, салаги!.. Такие ребята, но кто бы мог подумать... Лево руль! На шлюпку держать!

«Баклан» медленно, точно ощупью, двинулся вперед. За бортом, в сгущающейся тяжелой глубине, в прогалах между бурыми водорослями угрожающе скользило каменистое плато.

— Того и гляди, на банку напоремся, — осторожно сказал рулевой Клинов. — Не выберешься отсюда.

Шлюпка беспомощно торчала килем вверх, возле нее, словно буйки, покачивались на волнах две крохотные фигурки.

Через несколько минут боцмана Кныпа и Антона Савина подняли на борт; посиневшие от холода, поникшие от непоправимой беды, они стояли на палубе и, будто приговоренные, ждали, когда перевернут шлюпку. Надеяться не на что было, но они стояли на ледяном ветру, воротясь от жестко секущих снежных зарядов, и ждали. Наконец шлюпку перевернули: схлынувшая вода обнажила пустое днище и скользкие, голые банки.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.