Часть II. Только одна попытка

...День начинался в аспирантской клетушке. Еще затемно через сыпучие от стужи сугробы мимо распахнутого каркаса нового институтского корпуса проскочить в приткнувшийся под шикарным забором (гранит, чугунное литье и позолота) барак. В коридоре на полу единственный снежный след. Это, конечно же, Боря Одинцов, самая ранняя птаха. Уже сидит возле тензометра, обложился отвертками да плоскогубцами, рефлекторы отовсюду бьют в красно-сине-желтый лабиринт проводов, а он набычился, смотрит, не мигая, будто магнетизирует прибор: думает.

У этой конуры четверо хозяев; четверо аспирантов Петровского. Маленькие столики: тетрадь разложил — и уже занята вся полезная площадь. Но уютно. И атмосфера хороша — добром веет. В такой комнате, пожалуй, часами можно сидеть; отдыхать душой, разговаривать о пустяках, а время будет лететь — не уследишь! Однако реализовать эту мечту возможно лишь в обеденный перерыв. Тогда на столе появляется фирменная печеная картошка, и розово-прозрачная плита села, и головни лука, и аджика — тоже собственного изготовления деликатес

— Пиши! Только записывай точно! — предостерегают меня — Это тебе не пустячок: меню будущего олимпийского чемпиона! В этом меню — весь секрет его мощи —

Четверо спортсменов, четверо мастеров спорта, четверо коммунистов. Чему их обучали в институте физкультуры, понятно. А теперь их настольные книги по физике, высшей математике, теоретической механике, статистике, бионике, физиологии, биометрии, психологии, кибернетике и прочая, и прочая... Совершенно новый мир. До всего приходится доходить собственным умом. Привыкать к иному труду, к иной системе мышления, применять иную шкалу ценностей. А связи с настоящими учеными почти нет: инерция мышления диктует отношение к спорту специфическое — мещанское, развлекательно-болелщицкое: «сила есть — ума не надо». Вот и приходится самим становиться настоящими.

Четверо единомышленников удивительно непохожи друг на друга.

Борис Одинцов, длинноногий и сухопарый (почетный мастер спорта, брал высоту 2,05), с душой романтической и поэтичной. Когда-то мытарился, пытался заинтересовать институты сокровенной темой: музыка и спорт. С Петровским нашел общий язык. Правда, музыкальные идеи шеф зарезал: тебе другое нужно — и приоткрыл дверь в мир техники. Одинцов заглянул и понял, что здесь его призвание и судьба. Сейчас он не знает большего наслаждения, чем копаться в электронных схемах, разбирать, выдумывать новые. Уже одно авторское свидетельство имеет.

Виталий Полищук — бывший десятиборец — массивен, обстоятелен и хитроват. Его путь к Петровскому был тоже не прост; теперь же он идет по самому фарватеру идей Петровского; изучает режимы чередования работы и отдыха спортсмена. Рецепты будут ювелирные: через сколько часов точно и какую нагрузку следует применять, чтобы достичь максимальной эффективности. Перетренированность и психологический крах спортсмена — вот против чего эта работа.

Живой и какой-то весь праздничный Володя Стадийное здесь совсем недавно. Он бывший спринтер и исследует спринт: в какую из попыток точно данный спортсмен может достичь наивысшего результата. Зная это, спортсмен во время разминки подведет себя к пику не вслепую, не руководствуясь ощущениями, а сознательно и с максимальной степенью вероятности.

Правда, почти вся работа еще впереди, как говорится, начать и кончить...

И, наконец, четвертый — Валерий Борзов. У него тема с педагогическим уклоном: программирование в обучении старту и стартовому разбегу спринтера.

— Что он парень хороший, мы и так знали, — говорит Борис Одинцов. — Да что темнить.» все-таки действующий спортсмен: тренировки, поездки... думали, тянуть его придется. Как бы не так! Во-первых, он здесь каждую свободную минуту с нами на равных работает. Во-вторых, начитанный малый! — и «е по верхам, не популярные статейки — науку знает. И наконец — какой у него багаж оказался!..

— У нас две главные трудности, — говорит Виталий Полищук. — Создать методику исследования и, когда опыты начались, «прочесть» тензограммы, все эти кривые, которых множество, а какая из них что означает и почему — поди разберись. Это же специально нужно изучать, и сколько лет, а помощи ждать не от кого... И вдруг оказывается, что Валера их читает, как книгу. Ведь где только и кто только на нем наследований не проводил! Другие «отбывают номер», как подопытные кролики: делай, что хочешь, только поскорее. А этот вникал в тонкости. И научился!.. То же и с методикой. Долго мы с нею возились, но надежд не оправдала; что-то в ней не клеилось. Тогда Валера достает блокнот: поглядите, как то же самое делают американцы... а вот — немцы, а вот — французы; может, скорректируем по ним?

— Он самый младший из нас, — говорит Володя Стадников, — но пример с него брать никто не постыдится. Во-первых, режим держит! — такого я еще не видел. Чтобы рюмку пропустить — помилуй бог. Когда в аспирантуру поступил, чуть пригубил шампанского — и все. Во-вторых, он ни одной тренировки не пропускает. В-третьих, на каждой выкладывается. Ну, а насчет его скромности... Другого такого не было и не будет, наверное.

Судьбе тренера не позавидуешь. Не он бежит! Не он разрывается, терзает себя на стометровке! Он может воспитать из спортсмена Человека: стойкого против ударов удач и поражений, мужественного бойца и спокойного философа, воспринимающего свою жизнь как неразрывное целое. Он может научить спортсмена делать свое дело хорошо, даже очень хорошо, даже лучше всех. Он может рассчитать все до тончайших нюансов, так точно и мудро, как никакая электронная машина не сумеет рассчитать... Но однажды настает момент, когда ему уже нечего прибавить, когда механизм, который он любовно отлаживал долгие годы, приобретает чудовищную инерцию, выходит из-под контроля и начинает жить самостоятельной жизнью...

И тогда тренеру остается только ждать. И за каждую минуту расплачиваться чем-то вполне реальным и невосполнимым, которое сгорает внутри; но он не будет знать об этом, пока однажды, через две недели возвратившись домой, увидит испуг в глазах замершей на пороге жены, а потом она бросится к нему на грудь и будет шептать: «Господи, что ж это! Ведь ты постарел на десять лет»»

Если б все от него зависело!»

Но бежит не он.

Последнюю точку ставит не он.

Шесть лет они работали вместе, и все эти годы их целью была олимпийская победа. Шесть лет были спрямлены этой целью. Затоплены ожиданием. Наэлектризованы ожиданием. Отравлены им.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.