Разноцветное платье

Роман подхватил катящийся на него пузатый бочонок, ловко перебросил через порог и, пихая ладонями, погнал по траве, по солнцу, давя хрустящие стебли, пачкая руки о ржавчину, соль, рыбий сок. Оглянулся — рыбаки катили бочки, кричали, весело сквернословя. Пилот устанавливал трап из досок. И Роман, крякая н пыхтя, вкатил в самолет распертый бочонок, с гулом пустил его в фюзеляж. И другой пилот брезгливо, стараясь не запачкать щегольских брюк, остановил бочонок вычищенным штиблетом, поставил его на попа.

— Замараешься — в квартире душ вымоет! — подмигнул ему Роман.

— Домой придешь, опять жена скажет, в рыбьем жире плавал, — ответил пилот.

— Ничего, мы тебе щас тухленькой добавим. Чтоб жена любила.

— Все рейсы поснимали, бросили к вам за рыбой. В порту пассажиров битком. Ждут, когда с вами покончим. Ее самолетами через горы таскать, золотая рыбка получится.

— Для вас, товарищи, стараемся. Вы для нас постарайтесь. Пива хоть привезите ящичка дм за свеженькую язинку.

— В городе пива нету. Когда завезут, доставим.

Другие рыбаки закатывали бочки по трапу, пуляли их внутрь, словно желали разнести машину. Пилот отбивался, направлял бочки в нос самолета, а рыбаки бежали обратно, крепкотелые, крикливые, кривляясь на ходу.

— В кино, что ль, с ними слетать! Фильм просмотреть про любовь!

— Нинка тебе фильм устроит!

Дверь в самолете захлопнулась. Он побежал тяжело, оторвался, косо ушел над озером, распугав из травы маленьких черных уток.

Другая машина, бросая волнистую тень на лес, опустилась на луг. Роман снова бежал, подгоняя бочонок, задыхался, кричал со всеми, возбужденный от ревущих, садящихся самолетов. Машины забили тесный луг, разворачивались и трещали. Пахло дымом, цветами, рыбой.

Бригадир, мелькнув синим шальным глазком, протащил мокрый, наполненный свежими язями мешок. Сунул пилоту, получив взамен бутылки.

— Рыбка плановая и сверхплановая, — ухмыльнулся он мужикам. — Поневодим да согреемся!

— Хорошо, черт! — радовался Роман, пробегая у самолетных крыльев, сквозь которые чисто светлело озеро. — Чего еще надо? Какой ей дом подавай? Это же дом? Воля! Не мы к ним, а они к нам! Кум королю, сват министру! От, черт косорылый! — Он беззлобно ругнул бригадира, стоявшего руки в боки, наблюдавшего работу других.

Когда взмыли последние самолеты, оставив разбитый, растревоженный луг, Роман не пошел со всеми. Вышел к озеру на мелкую воду. Ополоснув грязные в ржавчине руки со свежей кровавой царапиной, опустился на берег перед желтым одиноким цветком, распустившим остролистое соцветие, за которым синели тихие воды, хребты нависли ледяными шатрами.

Сколько он гор повидал? Сколько раз маячил ему из пустыни сиреневый хребет Копет-Дага, и он сидел у ленивой зеленой воды канала, глядя на пьющих верблюдов, слушая звон колокольцев. Урал поднимал свои черные округлые лбы, когда подплывали по Оби к, Салехарду, и он наводил бинокль на ртутные вздутые струи, на волнистые тундры и на горы, опушенные сверкающим инеем. Яблоневый хребет под Читой в розовых взрывах багульника, когда летишь на самолете к эвенкам над цветными подушками гор с дымом далекого лесного пожара. Твердые башни Хингана, стиснувшие стремнины Амура, летящие обломки дубов, туманные звезды, тоскливый рев самоходок, и наутро медведь плывет с китайского берега, башкастый, с прижатыми плотно ушами. И эти Саяны, голубые, томящие, с барсами в ледниках, козлами на цветущих лугах, и за ними — жаркие тувинские степи с блестящими невесомыми ковылями, с одиноким всадником на белой лошади.

Может, это отнимает покой? Многоцветье и неповторимость земель, непохожесть названий, пестрота несметных народов, рисунки звезд над их головами? Вдруг что-то толкнет легонько то ли в грудь, то ли в темя, какое-то предчувствие, предвкушение нового знания, и ты уже снова едешь, меняешь место, гонишься неизвестно за чем.

Он работал тогда в Армении взрывником, на молибденовом руднике. А Кланя в столовой разливала борщи и супы, тут же, в карьере, обслуживая горняков.

Канатная дорога через темную пропасть с белой кисеей водопада, слюдяной прожилкой реки. Вагонетки срывались с площадки, как с палубы авианосца, шли непрерывными эскадрильями над бездной, сливаясь в сплошную скользящую карусель. Будто бомбили орлов, водопад, прилепившийся в горах монастырь. Снизу били по ним зенитки глубокой горной грозы, и они возвращались пустые, ободранные, с вмятинами и пробоинами, дымясь и обугливаясь, приземлялись на палубу.