Канатоходцы

— Скучно у вас с машинами. Даже о погоде не перемолвишься.

Он подмигнул.

— А с посетителями?

— С вашими молчунами заплачешь.

— Визу ждешь? — вдруг спросил он, игнорируя мою реплику. — Въездную, наверно?

— Почему «наверно»?

— Потому что парень веселый, компанию любишь, поговорить охота. Первак, одним словом. Все перваки такие. Если б выездную ждал, ни с кем бы не разговаривал.

— Интересно, — откликнулся я. Мне действительно было интересно, но спросить — почему? — не рискнул.

Он сам сказал:

— Потому что на рудниках тебе бы горло пробкой заткнули, чтоб не болтал. А сболтнешь — не уедешь.

Я задумался. Почему так откровенен со мной этот румяный техник, похожий на парня с рекламы «лучшей в мире электробритвы», почему он с полуслова открывается первому встречному в то время, как другие, даже полицейские, каждое слово берегут, как жетоны для автомата? Из-за лишней доверчивости, наивной доброжелательности или, быть может, просто скуки, от которой изнывают здешние «первопроходцы»? Это копилка ценнейшей информации, если ее умело извлечь, не испортив замка. Ключ к нему я, кажется, подобрал.

— Угощаю, — предложил я, потянувшись к кнопке. Она выдала два бокала.

— На работу? — спросил он, причмокнув.

— Летать. Я же космик. Буду грузы возить.

— С рудников?

— Не знаю. Сначала в СВК-два, а там уж куда пошлют.

— Вот что, парень, не знаю, как тебя зовут, и не спрашиваю. — Он доверительно перегнулся через стойку и почему-то включил смеситель. Аппарат загудел.

— Зачем? — спросил я.

Он скосил глаза на край стойки.

— Микротелепередатчики. Изображение передаст, а то, что говорим, не услышат. А ты слушай. Есть рудники на юго-востоке с собственным космопортом. Транспорт прямо домой, на Планету, минуя луну. Где посадка, не знаю. Так что увиливай.