Затем последовал королевский декрет, принимавший отставку генерала.

Немало крупных ученых встало тогда на защиту Нобиле. Даже норвежские газеты после того, как Нобиле был осужден фашистами, поддержали его. «Приговор показывает, — писала «Тиденс Тегн», — что диктатор обнаруживает признаки страха... Но правда проложит себе дорогу!»

Снова идти в лед без ремонта «Красин» не мог. Поэтому, сдав всех спасенных, он ушел в Норвегию, в доки Ставангера. Пока ледокол двигался по фиордам, встречные суда, все, вплоть до маленьких лодчонок, завидев его, поднимали флаги. С берегов гремели оркестры и выстрелы. Гидропланы кружили над палубой, садились на воду, и летчики кричали из кабин.

Конечно, красинцы слышали кое-что по радио, но, не читая два месяца газет, нельзя было представить себе степень популярности «Красина». Не стану цитировать те высокие похвалы, которые адресовали «Красину» газеты, ученые, правительства, всякий раз завершая их клятвенным «мир не забудет». Приветствия были не просто бурей красивых слов — они отражали одно важное политическое обстоятельство. «Красину» удалось разбить много льда, разъединяющего СССР и Европу. Этот подвиг — блестящий пример выдержки, мужества и человеческого товарищества, перед которым отступают все предрассудки» — так формулировали его буржуазные газеты.

Вот что сделал один ледокол. И он снова уходил в Арктику: искать последнюю группу с «Италии» — унесенных ветром.

...Когда «Красин» бросил якорь в Кингсбее, на борт явился напитан Романья. Командир «Читта» счел своей обязанностью предупредить Самойловича, что считает его планы поисков абсолютно нереальными. На этот раз капитан был прав: летать уже опасно — опять туманы, ветры, угроза обледенения. Но разве не были опасными те полеты, тот лед — в июле?

Ледокол взял курс на Семь Островов. А через несколько дней Романья любезно известил Самойловича, что его судно возвращается в Италию.

Три недели бороздил «Красин» Ледовитый океан. Добрался до самых высоких широт, каких когда-нибудь достигали в этом районе корабли. Осмотрел берега Земли Франца-Иосифа. Погода становилась все более угрожающей, начал образовываться молодой лед. «Красин» рисковал зазимовать в Арктике. И 23 сентября Самойлович отдал приказ поворачивать на юг. На берегу, у мыса Ниль, были оставлены доски, из которых можно построить домик, и продовольствие. Для шести человек из группы Алессандрини.

Эпилог

Осенью 1931 года по приглашению Самойловича Нобиле плавал в Арктику на «Малыгине» — он еще таил надежду обнаружить следы тех, кто был унесен в оболочке «Италии». А по возвращении в Москву принял предложение остаться работать в СССР, заключив контракт на пять лет. К концу этого срока в стране действовал большой завод по производству дирижаблей, в воздух поднялись девять советских кораблей.

Инженеры, работавшие с Нобиле, вспоминают, как утром он сам обходил столы конструкторов, предпочитая прямой разговор передаче указаний по инстанциям. И как вечерами одиноко гулял по темному поселку, кутая под пальто Титану, уже совсем старенькую собачонку.

«Пребывание в России, — пишет он, — принадлежит к счастливейшим периодам моей достаточно трудной жизни».

Затем он преподавал аэронавтику в США и был в эмиграции до падения фашизма. Новое правительство Италии создало комиссию, которая четыре месяца опять изучала все документы. Приговор первой был аннулирован, Нобиле возвращен чин генерала.

В 1946 году, когда он согласился выставить свою кандидатуру в Учредительное собрание как независимый, по списку коммунистов, Пальмиро Тольятти обратился к нему с письмом: «Мы горды тем, что в наших списках стоит имя человека, прославившего страну своим талантом, трудом и мужеством».

И еще раз оказался Нобиле в центре политических боев, когда в 1960 году итальянское радио организовало передачу, посвященную его полетам. Выступления Нобиле оказалось достаточно, чтобы на него кинулась неофашистская пресса. Защищаясь, он добрался наконец до стенографических отчетов, не доступных ему в течение тридцати лет, и, в частности, до протоколов допросов, отрывок из которых был приведен выше.

Синьору Умберто Нобиле в январе исполнилось 88 лет. Он пишет, ездит, был на открытии памятника Амундсену в Тромсё. Мне рассказывала его старинная московская приятельница, навестившая его недавно в Риме: «Я спросила: «Умберто, какое у вас самое большое желание? Вот у меня было — повидать вас». Так он ответил: «А у меня — побывать на полюсе».

Где-то в ее доме, в арбатском переулке, пылится на антресолях граммофон, под звуки которого 24 мая 1928 года была распита над Северным полюсом бутылка коньяка. Неподалеку, в кинотеатре повторного фильма, идет «Красная палатка».

Что ж остальные ее обитатели?

Иных уж нет. Умер Бьяджи. Когда после войны он тяжело заболел и ему грозило полное разорение, Нобиле обратился к римлянам, и был образован «фонд Бьяджи», в который генерал первым внес крупную сумму. Бензоколонка осталась во владении бывшего радиста «Италии». Когда-то, на льдине, он мечтал стать хозяином другого дела — хотел открыть, ресторанчик под вывеской «У вареного медведя».

Нет Цапли. После экспедиции он перешел на дипломатическую службу, преуспел, достигнув поста посланника.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.