Паруса нашего детства

— А нельзя ли подойти к Головину с большей долей тепла?

Мальчишка поднял голову, насторожился.

— Поверить ему, да?

— Да не в этом дело! Надо подходить к каждому по-разному...

Крапивин встал, взял из рук паренька книжку.

— Я не тебя хочу убедить. Я хочу, чтобы ты эту мысль высказал на совете дружины. А что касается Вовы Головина, то судьбу его теперь будем решать мы. Поскольку он пришел к нам.

— Да, круто обошлись. — Сосед вздохнул тяжко. Посидев еще с минуту, встал.

Крапивин удержал его.

— Ты лучше скажи, как вы можете терпеть этого Лукоянова с дружками? Они держат в страхе всю школу, стоят на лестничных клетках, выворачивают у малышей карманы, ощупывают, выбирают себе ремни...

— Я записался в секцию классической борьбы!

— Что же ты о себе только думаешь? А потом... родители тебя и оттуда вытащат. Там тоже нужна дисциплина. Пропускать занятия нельзя... Одну книжку выбрал себе?

— Одну. Запиши...

— Запишу... Значит, «Магелланово облако».

И, распрощавшись с мальчишкой, посеяв в спокойной его душе сомнение, Крапивин своим гусиным пластмассовым пером отметил в толстой клеенчатой тетрадке, какую книжку взял сосед. И будто зарубка на дереве осталась. Напомнит ли она ему когда-нибудь об этой минуте жизни? Оставит ли след в душе маленького человека, который только что, перешагнув через щенка Бимса, ушел?

Если не принимать в расчет всех этих Вовок, «Акул», Гошек и прочих личностей, Крапивин действительно живет уединенно, на окраине, в домике, похожем на двухэтажную скворечню, — за нею на горе начинается лес.

Утром он отворачивает в сторону ржавый гвоздь, удерживающий стенку секретера. Она падает и открывает доступ к единственным его бесспорно личным вещам — к рукописям. Остальное: книги, модели кораблей, значки, марки, щенок Бимс, магнитофон — трудно сказать, его ли только собственность?

Но рукописи пока его... Он достает общую тетрадку в клетку, ложится на диван и карандашом (может, потому, что его можно грызть?) пишет мелким почерком повести про мальчишек.

Его книги — страна мальчишек... Уходящий полукругом вправо и влево песчаный берег, плотно насыщенный «событиями» и омываемый темно-синим морем «надежды». Под свежим ветром, гордо запрокинув голову, всматривается в даль выгоревшими глазами светловолосый мальчишка. Солнце выдавило соль на худых плечах. Тревожными шорохами и тяжкими вздохами земная жизнь напоминает ему о себе. Но взгляд, устремленный вдаль, как луч лазера, связывает детство с мечтой. И до разлуки еще далеко.

Мальчишки в повестях Крапивина — застенчивые, деликатные. Но все что-то хотят попробовать, «испытать». Странные дети. Не мальчишки, а маленького роста люди — личности. И потому удары ненужных разлук, каленых обид и тайных предательств так остро ими ощутимы.

Читая повести Владислава Крапивина, я ощущал общее настроение, черту героев. Наверное, каждый из них мог бы сказать: «Все, что есть в моей душе, открыто для тебя. И ты, познав, можешь стать моим товарищем. А не принимаешь — ступай мимо».