Вместе мы непобедимы

Ни тогда, ни сейчас, столько лет спустя, Эмиль Влчек ни разу не подумал даже, что он спас жизнь Ивану. Он крикнул, и это все. Иван на его месте крикнул бы тоже...

Эмиль попал в Маутхаузен. Туда, где кончается жизнь. Он видел, как 1 200 русских с огнетушителями в руках шли против немецких автоматчиков. Он помнит, Эмиль, что из 1 200 восставших только трое дошли до России. Он знает, что из этих трех один уже умер от старых ран и в живых теперь только двое.

Эмиль Влчек плачет. Старый партизан, прошедший пытки Маутхаузена.

Он плачет, вспоминая мужество русских. Он плачет, рассказывая, как немцы заставляли русских пригоршнями убирать снег со стадиона, где охрана собиралась поиграть в футбол. Он говорит: «Мы непобедимы только вместе...»

Он бежал из Маутхаузена. Ему повезло. Из лагеря группу пленных перекинули на расчистку большой железнодорожной станции. Там работали и французы-специалисты. Они впустили Влчека в свой вагон с одной стороны и выпустили с другой. Он ушел, но его схватили, закрыли на время в сарай. Бывший плотник, Эмиль разобрал дверь в сарае, вышел во двор. Женщины, из концлагеря, работавшие во дворе, отвлекли внимание охраны, и Эмиль бежал.

Он чудом ушел из этого ада.

Он помнит, кто спасал его — французы, русские, поляки... Он повторяет: «Нам надо быть вместе... Вместе...»

Несколько лет назад он был в Маутхаузене. Он шел, и слезы душили его. Эмиль шел и шел вдоль старых бараков, а потом поднял голову. Просто поднял голову. Совсем случайно. Он поднял случайно голову, оторвав взгляд от земли, по которой ходил, обескровленный, двадцать с лишним лет назад, и увидел... Да, он увидел Ивана. Того, с кем был в разведке тогда.

— Иван! — крикнул Эмиль, и Иван, стоявший наверху, на стене, вместе со своей делегацией, прямо оттуда прыгнул к нему.

— Эмиль, — шептал Иван. — Эмиль!..

Каждый год, весной, когда кончаются занятия в школе, Эмиль берет в кооперативе автобус, сажает в него выпускников и увозит их, молоденьких этих ребятишек, на два дня в горы. Они кладут венки к подножиям

памятников и дорогих могил, а Эмиль подходит к каким-нибудь кустам и говорит:

— Вот здесь стоял мой пулемет, а там шли каратели.

Мальчишки сжимают кулаки, и модные девчонки в мини-юбочках становятся как-то взрослее. Они смотрят на Эмиля, и Эмиль кивает головой:

— Да, да, все это было, ребята... Все это было. Мы все были вместе в отряде: чехи, словаки, русские, поляки... Мы были вместе. И вместе мы непобедимы.

* * *

В маленьком селении Хоча, близ Нитры, столицы фестиваля, я познакомился с семейством Валковичевых.

Все началось со встречи, с хлеба-соли и стаканчика вина, которыми по словацким обычаям встречают гостей. Кисловатое виноградное вино разливала девочка в цветистом словацком костюме, широколицая и веселая. Потом тут же, в деревенском городке, эта девочка вместе с подружками танцевала, пела песни, и потому, когда позже мы оказались за одним столом, я спросил через переводчика ее имя.

Но, оказалось, переводчик здесь совсем ни к чему. Гита Валковичева прекрасно говорит по-русски, потому что в местной школе с четвертого класса учат наш язык. Впрочем, учат — не то слово. Учат тяжелое, инородное, а мы ведь славяне — и словацкий язык близок и похож на наш. В школе, где учится Гита, каждый год бывают пушкинские дни. Ребята знают Пушкина, любят его, знают много русских песен. И уж как-то само собой получается, что чуть ли не каждый школьник переписывается с друзьями из Советского Союза. Гитка, например, упорно выспрашивала, нет ли среди нас кого-нибудь из Касимова, потому что там живет ее подружка Надя Мезжина.

Потом, как водится при недолгих и приятных встречах, мы подарили Гитке значок. Она улыбнулась, поблагодарила, и в это время из-за ее спины появился белобрысый мальчишка.