Первая командировка

Мы долго ехали по натруженной, скрюченной от солнца дороге. Лютая шла медленно, как на похоронах. Пасека стояла в степи, похожая на городок лилипутов. Хозяин здесь был Василий.

Мы слезли с подводы. Петр распряг Лютую, сказал мне:

— Вы с нами не ходите. Тревожить ульи будем. А то искусают. Мы-то им вроде знакомые.

«Знакомые, знакомые, а сетки поодевали», — подумала я, уже с ненавистью глядя на пчеловодов.

Собственно, зачем я сюда приехала! Я достала блокнот и перечитала все то, что так старательно записала о пчелах.

Я знала, что пчелы — трудяги. На второй день от рождения пчела уже отправляется в свой первый поход. Пчелы жестоки. Матки враждебно относятся друг к другу. И плохо той пчеле-растяпе, которая залетит не в свой улей. А когда у старых пчел крылья на концах становятся потрепанными и они плохо летают, их чаще всего изгоняют из семьи. А у трутней и вовсе паршивая жизнь. Они живут только три месяца, после чего их нещадно избивают. У пчел различные профессии: санитарки, строители, сторожа, уборщицы, разведчицы.

Я даже знала, с какой скоростью пчела летит за взятком и с какой обратно. Я только совершенно не знала, о чем буду писать.

Подошел Петр и протянул мне соты, в сотах мед был такой желтый, как будто туда накапало солнца. На сотах сидела пчела. Может быть, она была разведчица, а может быть, санитарка. Петр осторожно поддел ее пальцем. И пчела улетела.

Я машинально стала высасывать мед, глядя, как Петр размашисто шагает к своим пчелам, которые, оказывается, и не собирались подыхать и которые мне теперь стали ненавистны.

Мне еще больше захотелось пить. Я понесла соты Лютой. Она удивленно взглянула на мою ладонь, которую я поднесла к ее губам, потом все-таки лизнула, но тут же не то сплюнула, не то чихнула и, натруженно вытянув свою костлявую шею, заржала.

«Изверги, — подумала я о пчеловодах. — Могли бы они напоить хотя бы лошадь».

Я решительно пошла к ним. Но они замахали руками, чтобы я остановилась.

— Лошадь хочет пить! — крикнула я.

— Ей сейчас не положено. Она взмыленная, — ответил Василий. Я вернулась к Лютой.

— Бедная ты, Люська. Меня окликнули пчеловоды:

— Скучаете здесь!

Василий сел рядом на бревно, вытянув протез. А Петр распластался на спине, прикрыв от солнца кепкой глаза.

— Мы теперь все уже закрыли. Может, хотите посмотреть! А может, спросить чего хотите!

— Почему вы стали пчеловодом! — почти с отчаянием проговорила я, чувствуя, что сейчас заплачу.

— Потому что ногу оттяпали, — охотно отозвался Василий и стал рассказывать: — Доктор был такой старый, что, наверное, кабы не война, так дома на пенсии давно сидел. Я ему и говорю: если ногу отымете, так прямо на столе и прирежьте, я вам разрешаю. А он мне отвечает: брешешь ты все. Видел я таких, как ты, сначала смерти просили, а на самом деле смерти, как огня, боялись. А потом нагнулся ко мне и тихо так, голос сменил на ласковый: ты домой приедешь, на пчеловода учись, не пожалеешь...