В № 5 «СМЕНЫ» МЫ НАЧАЛИ РАЗГОВОР О ВСЕСОЮЗНЫХ УДАРНЫХ КОМСОМОЛЬСКИХ СТРОЙКАХ. ПРОДОЛЖАЕМ ЕГО РАССКАЗОМ О СТРОИТЕЛЯХ СЫКТЫВКАРСКОГО ЛЕСОПРОМЫШЛЕННОГО КОМПЛЕКСА.

В 1959 году ленинградские инженеры закончили в общих чертах проект уникального лесопромышленного комплекса, который предстояло построить недалеко от столицы Коми АССР Сыктывкара, в месте слияния Вычегды и Сысолы. Своеобразие Сыктывкарского ЛПК было не только в том, что ему предназначалось выпускать бумаги и целлюлозы гораздо больше, чем любому из существующих комбинатов в Европе. Здесь впервые за всю историю взаимоотношений человека с лесом была нарушена сложившаяся традиция. и сблокировано в одно целое предприятие по комплексной химической и механической переработке древесины.

Наряду с другими проектами комсомол принял к исполнению и этот необычный проект. Сейчас на берегу Вычегды уже стоит большой поселок бумажников и строителей, в производственных корпусах идет монтаж оборудования. Очень скоро Сыктывкарский ЛПК выдаст первые тонны целлюлозы, бумаги, древесно-стружечных плит.

Но путь от чертежей до этих первых тонн — это одновременно путь, на котором реализуются те личные чертежи, с которыми человек приезжает строить домну, плотину или комбинат по производству бумаги.

О таких чертежах рассказывает наш репортаж.

И тот случай помнят до сих пор. ...В комнату постучали. Люба не успела ответить, как дверь отворилась. На пороге с улыбками, приготовленными еще там, в коридоре, стояли двое пьяных парней. Из всего, что произошло потом, Люба запомнила только ту минуту, когда она стояла на подоконнике и один из них крикнул то ли ей, то ли тому, другому:

— Кончай! Слышишь, кончай!

А тот все-таки сделал еще один шаг. Люба не могла заставить себя кричать. Она повернулась, остро сознавая, что это конец, что жизнь — вся...

Ей повезло: два часа назад самосвал вывалил под окном четвертого этажа, из которого она выбросилась, кучу земли. Земля предназначалась для клумб, которые, согласно проекту, следовало разбить у женского общежития.

Тогда, три года назад, не было еще ни главного корпуса, ни мощной ТЭЦ, ни множества насосных и подъемных. А в поселке было всего пять-шесть домов. Но клумбы уже разбивали. И в этом не было ничего особенного. Просто проектировщики учитывали запросы тех, кто должен был реализовать их чертежи в бетон. Этим людям нужны были клумбы, жилые дома, школы, кинотеатр. И их строили быстро, с размахом. Ребят, приехавших на стройку, прямо с колес поселяли в новые дома. Ребята смущались: они брали комсомольские путевки с мыслью о том, что едут на подвиг (север, морозы и вьюги), а здесь их устраивали лучше, чем дома.

Это обстоятельство не могло не радовать. Но встречи с теми же ребятами наводили на мысли, что счастья, удовлетворения ждали все-таки от другого. И это «другое» выявляло такие запросы, которые уже не могли удовлетворить самые щедрые финансисты и самые изощренные архитекторы. Не могли потому, что, призванные перевести на язык цифр и на язык архитектуры стремление учиться или желание потанцевать после работы, они беспомощны, когда речь идет о таких вещах, как правда, чистота, добро или любовь.

Именно об этом мечтают многие, срываясь в неведомую, но манящую новь. Именно об этом.

Они надеются на то, что именно здесь, на необычной, на ударной комсомольской, будет не только интересная работа, но и особенная, непохожая на прежнюю, чистая жизнь.

«Ударная» и «комсомольская» — слова, которые делают эту надежду более или менее реальной. «Где, как не здесь?» — думают многие, не догадываясь, что возлагают на строительство ту особую нравственную сверхзадачу, которая, может быть, сложней всех производственных, бытовых и культурных задач, вместе взятых, хотя она во многом и является производной от этих задач.

Будут ли приняты к исполнению эти вопросы? Или точнее: смогут ли люди, молодые люди, собравшиеся в количестве, превышающем обычные пропорции, установить в своей среде те человеческие отношения, о которых они мечтают? Вот вещи, о которых я тогда думал.

История с Любой Михайловой настраивала меня на пессимистический лад. «Все-таки не смогли защитить девчонку», — думал я.

Тогда же, три года назад, я впервые познакомился с бригадой девушек из Чувашии, которые, как мне показалось, подтверждали не только мои догадки о той сверхзадаче, которую возлагает на стройку ее имя, но и мои разочарования.

Кончался четвертый месяц их пребывания на строительстве. Месяц, который вдруг обнаружил, что обучение бригадным методом очень мало дало девушкам. Вчерашние десятиклассницы окружили меня на лестничной площадке недостроенного дома и стали говорить о том, что они совсем не лентяйки, что три месяца бригадир не столько учил их, сколько использовал в качестве подсобниц. Спокойнее, увереннее других говорила красивая Валя Панина. Она была чуть старше других, в Чебоксарах работала на заводе.

— Без настоящей работы девчонкам конец, — говорила Валя. — Я это знаю, нагляделась. А чтоб по-настоящему работать, нужно по-настоящему учиться. Мы ему об этом говорили. А он одно: не обижу, закрою наряд — будете довольны. Так разве в наряде дело?

Ее перебила маленькая, смуглая и сероглазая Рая Оланова:

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.