Он обвинял кинопрокат и еще — прессу. Он обожал тайны и решительно возражал против гласности. Он вынимал из сейфа дела, покачивал на руке и снова запихивал в сейф. Дескать, владею, но говорить не могу.
— Слишком много мы о них пишем. Мода. Того и гляди, начнут спекулировать общим вниманием.
Это был крепкий, энергичный мужчина, занимающий в солидном учреждении ответственный пост. Разговор у нас с ним шел о «трудных» детях. Мужчина был из знающих. Он писал диссертацию по этому вопросу и мог бы многое рассказать. Но предпочитал не рассказывать. И другим не советовал. В интересах дела. Очень, оказывается, трудно бороться с преступлением, если о нем все известно. Тут кино и печать почти что главные враги. Он так и сказал: «Очень они нам вредят». Попробуй излови торговца анашой, коли он из газет узнал, как торгуют подобным предметом на Западе, а нашим кодексом такая западная изворотливость не предусмотрена. Или взять «Великолепную семерку». Не подумав, прокатили по экранам, а в результате — хулиганский всплеск. Мужчина нажимал на следствия и энергично уходил от причин. Видно, действительно нелегко бороться с явлением, если о нем все известно.
— Хватит, — говорит он каждую весну жене. — Пусть теперь едут другие.
А в июне снова собирает чемоданчик и на два месяца переселяется за город, в спортивно-трудовой лагерь для «трудных».
Жар разламывал день пополам, но в палатке сумрачно и даже прохладно. Стол покрыт красным ситцем, на столе кем-то брошена белая лилия, в углу приглушенно бормочет приемник. Слава меряет Палатку шагами и говорит о «трудном».
— Когда нам очень бывает невмоготу, мы вынимаем эти тетрадки и читаем вслух, по очереди. Хохот в палатке встает невообразимый. Я уже который год их с собой вожу на черный день, для поднятия комиссарского духа. Пришло кому-то в голову проверить: поддаются ли «трудные» школьной программе? Прислали из Москвы девушку-педагога. Продиктовала педагог текст. Они там такого понаписали... Девушка горько плакала. А мы до сих пор смеемся, когда нам очень бывает невмоготу. Нет, они не циники. К Юре нашему, комиссару Ходжаеву, сами с вопросами липнут. Тетрадки завели. Записывают. Он им все лето по математике мозги вправляет. Иностранным занимается. Есть у наших детей такая особенность: хорошего педагога к себе подпустят, плохого — дудки.
Слава меряет палатку шагами.
— Послушай, Слава...
Но Слава не слушает.
— Или вот еще. Принято считать, что «трудный» труд ни во что ставит. У нас же до курьезов доходило. Построило одно отделение площадку для волейбола. Неделю строили, честь по чести, по чертежам. Вдруг прибегает один с жалобой: «Слава, иди посмотри, чего они с нашей площадкой сделали!»
Бегу. Думаю, не иначе, как площадку разнесли. Прибегаю — с площадкой ничего. Просто на ней лежат. Пять или шесть человек из другого отделения легли и лежат, спокойно так разговаривают. Обиженный строитель стоит рядом, вот-вот начнет кулаком слезы мазать. «А чего, — спрашиваю, — ты расстраиваешься? Они ведь просто лежат». Обижается еще больше: «Другого места им, что ли, нету? Для этого, что ли, мы ее строили?» Господи, детский сад! А ведь стоят на учете. Как разрушители: те, что газоны вытаптывают, телефонные трубки срезают.
И снова я:
— Послушай, Слава, что бы ты предложил?
— Заниматься «трудными» надо всерьез. Сознание сформировать, покачнувшееся мировосприятие выпрямить, от взрослого угнетения освободить и вообще самим немного почиститься. А они-то при чем? Просто очень они энергичные, наши дети.
Он так и говорит — «наши дети». Хотя по специальности механик и жена его каждую весну слышит:
— Хватит, пусть едут другие. Но других пока нет.
Очевидцы говорят, что в тот момент над площадкой повисла угрожающая тишина. Загорелое, мускулистое тело Валентина раскачивалось вместе с мачтой на большой высоте, и до сих пор еще всем непонятно, как это он оттуда не грохнулся. Или почему хрупкая мачта не треснула под его тяжестью?
А как только он коснулся земли, не подчинявшийся ему отряд взорвался ликующими аплодисментами.
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.