Финансист на четвереньках

Гроппер обернулся. Первым его. ощущением было ощущение водителя, пересевшего из старого, полуразбитого, дребезжащего автомобиля в новый, мощный лимузин. Каждое нажатие на педаль акселератора немедленно вызывает пугающе непривычный взрыв энергии в двигателе.

Старое, больное тело Гроппера, к которому он так привык, со всей сложной системой болей и физических ограничений, вдруг повернулось легко и свободно.

Гроппер взглянул на свои руки. Это были чужие руки. Смуглые, с короткими рыжими волосками на первых фалангах пальцев, с незнакомым золотым перстнем. Ногти были коротко острижены. На мизинце видна была крошечная заусеница. Гроппер надавил на нее ногтем большого пальца другой руки. Стало больно. Ему, Гропперу, стало больно от чужой заусеницы. Он нагнул голову и увидел на себе серый ворстедовый костюм. Знакомый материал. Он только что где-то его видел. Ага, на помощнике профессора, на этом Кристофере, как там его? Удивительное совпадение, точно такой же материал. Серый ворстед. Как называют портные такой цвет? Ага, цвет древесного угля.

– Послушайте, профессор, – сказал Гроппер и вздрогнул. Голос его звучал странно, хотя и не казался незнакомым. – Где ваш помощник?

Беллоу весело засмеялся:

– Видите ли, о Крисе сейчас нельзя говорить в единственном числе. Частично он находится вот здесь, – профессор похлопал рукой по металлическому сферическому кожуху на аппарате, – сдал, так сказать, свой мозг в камеру хранения, частично же он некоторым образом в вас.

– Во мне? – крикнул Гроппер.

– Вот зеркало, повернитесь.

Из дешевого, в деревянной раме, зеркала, в правом верхнем углу которого амальгама отделилась от стекла и застыла тусклыми блестками, на гроппера смотрел помощник профессора. В отлично сидящем темно-сером костюме. От братьев Брукс, вспомнил Гроппер. Лицо казалось спокойным, лишь зрачки ярко блестели от волнения. Гроппер сделал шаг навстречу зеркалу, и Кристофер тоже шагнул вперед. Нерешительно, осторожно Гроппер поднял руку. Кристофер ответил тем же. Шестидесятивосьмилетний финансист, президент четырех банков, член правления двадцати трех компаний, обладатель сорока миллионов долларов, человек, пожать руку которого считали за честь министры, высунул язык. Язык был ярко-розовый.

Кристофер Хаит, тридцати семи лет, никому не известный помощник никому не известного профессора, в свою очередь, выставил язык знаменитому финансисту. Гроппер показал ему фигу. Хант выставил ему другую. Гроппер сказал:

– Убирайтесь к черту!

Человек в зеркале незамедлительно открыл рот. По всей вероятности, он произнес те же самые слова.

Значит, человек в зеркале – это и есть Гроппер? Фрэнк Джилберт Гроппер, обреченный на смерть через каких-нибудь два месяца?

Со всей силой, на которую он был способен, Гроппер надавил себе на желудок, на то место, которое вот уже несколько месяцев с какой-то торжествующей готовностью незамедлительно отзывалось острой, грызущей болью. Вместо боли он ощутил непроизвольно напрягшиеся мышцы живота. Боли не было.

– Так, значит, это я? – во весь голос заревел Гроппер. – Значит, это все-таки я? Это я, я, я? Гроппер? Фрэнк Джилберт Гроппер?

– Сейчас мы это окончательно установим. Бедняга Крис ни черта не смыслит в ценных бумагах. Не мудрено. Всю свою зарплату он тратит на одежду. Ещё бы, платить по двести долларов за костюм! Допустим, у меня есть свободных двадцать– тридцать тысяч долларов. Куда бы вы мне посоветовали их вложить?

Гроппер мгновенно пришел в себя и подозрительно покосился на профессора. Одно лишь упоминание о деньгах всегда заставляло его автоматически настораживаться.

– Видите ли, мистер Беллоу, я обычно воздерживаюсь от подобных советов.

– Браво, сэр! После такого ответа можете не сомневаться, что вы – это вы. Глупый Крис, если бы он, конечно, знал, наверняка поделился со мной своими секретами. Впрочем, с вашими двадцатью миллионами вопрос теряет для меня жгучую остроту. Кстати, вы согласны?

Финансист повернулся лицом к профессору. В углу, в кресле, сидел Гроппер. У него закружилась голова. Он шагнул вперед. Человек в кресле, откинувшись на спинку, улыбался. Из угла рта сочилась слюна. Глаза сияли глубочайшей пустотой. Гроппер никогда не поверил бы, что человеческие глаза могут быть так чудовищно пусты и бессмысленны. Рядом глаза собаки показались бы глазами гения в момент создания неслыханного шедевра.