Николай, прихлебывая крепкий и темный, как деготь, чай, тихо говорил:

— Дальний Восток, конечно, здорово. Только никак я с этого озера сняться не могу. Помнишь, тогда спрашивал: запомнят, кто дорогу проложил? Запомнили. Кротовским трактом зовут.— Он отвел от меня глаза, словно застеснявшись гордых огоньков, которые засветились в них.— Только не в названии дело даже. Я не гордый. Просто до дела хочется все довести. А делу,— он усмехнулся,— делу конца не видно. Совхоз все строится. Как тут уедешь...

По вагону прошел контролер, щелкая компостером, дырявя билеты. На картонном прямоугольнике, который равнодушно протянул контролеру Воронов, чернел оттиск: «Туда и обратно»...

— След на земле — это что? — вдруг спросил Воронов.— Канал прорыть, а? Или дома поставить? Я завод в Сибири строил — ребята достраивают, канал рыл под Ашхабадом — без меня кончают. Комбинат на Оби начинал. Как, по-твоему, у меня есть след?

Я не успел ответить. Он усмехнулся с какой-то презрительностью, скосился на черное стекло, потом снова повернулся ко мне.

— Трепанул я тебе. А почему трепанул? Обидно, вот почему. А по-честному, где меня помнят? Разве на Мангышлаке. Да и то год, может, помнили, два, а потом? Подвиг, он, может, раз на жизнь и приходится, а в другие дни? Гонял по Чуйскому тракту «МАЗы». Ну, гонял, там тыща человек их гоняет. На канале без воды загибался? Ну, загибался. И что?.. Да ничего, вот оно что...

За окном проплыли, разворачиваясь и пропадая позади, улицы московского пригорода, огни реклам, ярко освещенные фабричные корпуса. Воронов тронул меня за рукав, сказал как-то глухо:

— Ты понимаешь, батя нынче на пенсию ушел, такое дело. И нет больше Вороновых в заводе... Были Вороновы, а теперь нет...

Я промолчал, ожидая. Но он ничего не прибавил и стал рассеянно смотреть на огни вечерней Москвы.

Электропоезд затормозил, все поднялись, сгрудились у двери. Мы тоже встали. Я подумал с сожалением, что так вот и кончилось это необычное знакомство: сейчас мой сосед пропадет в толпе, и я никогда не узнаю, что же дальше.

Мы молча шли рядом к выходу в город. К соседней платформе подкатил длинный состав поезда дальнего следования. Пыль южных степей на стенах вагонов была исполосована стрелами редкого северного дождя — так и застыла разводами. Горячий тепловоз остановился в тупике, зарокотал мотором и стих, отдыхая после долгой дороги.

— Смотри-ка, машина-то наша, а? — кивнул, оживившись, Воронов.— Марку видишь?

— Марку вижу,— сказал я осторожно.— Только почему ваша?

Он посмотрел на меня внимательно, оживление исчезло с широкого его лица, шевельнулись желваки на скулах.

— Слушай, а может, глупо, а? — сказал он, точно выдохнул.— Ты меня не знаешь, и я тебя не знаю, а вот скажи по-честному, может, глупо, а? Может, все это я зря: Мангышлак, Туркмения? У меня билет уже в кармане — в Мурманск, на путину хотел, а может, не то? Как по-твоему?

— Да видишь ли, я могу сказать. Да недорого это стоит. Я своим умом живу, ты — своим...

— Это верно,— сказал он задумчиво. Потянул из кармана пачку «Беломора», рассеянным жестом предложил папиросу. Я удивленно на него посмотрел. Он непонимающе прищурился, потом глянул на папиросы, усмехнулся криво: — Да... Это я для знакомства одолжил у тебя. Бывает: поговорить нужно, сам понимаешь... Ну, будь здоров!..

Мне хотелось бы написать сейчас: «Он подошел к кассе и купил билет до своего родного города». Но я не могу этого сделать, потому что он

быстро потерялся в толпе, этот крепкий парень с тяжелыми рабочими руками, и я больше его не встречал.

След на земле — что это? Канал, по которому вода бежит на голодную землю? Построенный дом? Проложенная дорога?

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.