Витька в тот вечер к ней не пошел, не пошел и на следующий и вообще, пожалуй, не пошел бы, если б Нюра не пришла за ним сама. Уплетая пирожки с картошкой и луком, Витька почти забыл свою досаду, когда в балок без стука вошел Борис. Увидев Витьку, он вроде смутился. А Нюра засуетилась, обмахнула передником табуретку, зачем-то побежала в сенцы. Они посидели втроем, попили чаю. И Витьке жутко было смотреть, какие большие и нежные были у Нюры глаза.

— Так я, пожалуй, пойду. Третий лишний, — вдруг усмехнулся Борис и стал выбираться из-за стола.

Нюра опустила глаза и катала из хлеба шарик.

— И я пойду, — сказал Витька, — поздно.

Он попрощался и пошел на крыльцо — подождать Бориса. Но тот так и не вышел.

В середине лета на Черный приезжал крупный начальник из совнархоза. В бригадирском балке его напоили чаем с медом, Нюра притащила румяных крендельков. День был синий и такой ясный, что все казалось красивым, даже Черный. Начальник похвалил участок за выполнение плана и хорошую лоточную добычу золота: «Комсомольский поход за золотом — это очень важно на сегодняшний день». И польщенные ребята больно трескали друг друга между лопаток: видал, герои мы — во как! Среди лучших лоточников бригадир назвал Афанасьева. Он работал в первой смене. За ним посылали, но он не пошел: работа есть работа.

Жучок по этому поводу сказал:

— Борька свое дело знает туго. Плата сдельная, а кто ему заплатит за простой?

Однажды Витька проснулся оттого, что кто-то с грохотом разбирал крышу. За окном смачно шлепало. Жучок с тазиком метался в углу, где стояла печка: ловил звонкую струйку, низвергавшуюся с потолка. Гроза! Витька любил грозу. Трах-тара-рах! Комната залилась электросварочным светом.

— Светопреставление! — причитал Жучок. — Гроза на Колыме! Ах ты, матерь божья, опять треснуло!

Витьке еще было приятно, что вечером, хочешь не хочешь, придется остаться дома, и можно пригласить Нюру и запустить радиолу.

По правде говоря, он вконец измотался за эти недели. Днем клевал носом в своем бульдозере, и его сто шестьдесят процентов благополучно загремели на сто двадцать. А ночью — лоток. Иногда Витьке все было противно до тошноты. Слабак... Вот Борис — тот настоящий мужчина.

— Сам Джек мыл золото охотно, пески Клондайка и Юкона, — запел Борис. В песенке говорилось, что уж если сам Лондон не брезговал золотом в целях личной наживы, то им и сам бог велит: ведь они моют золото не для себя. Фиолетовый свет молнии на секунду залил лицо Бориса, он не зажмурился.

— Как Виктор, спит? Витя, ты спишь? — спросил Борис.

Витька притворился спящим: пусть будят.

— Спит! — сказал Жучок. — А ты что, никак погулять решил? Ко вчерашнему местечку?

Пока они собирались, Витька не решался пошевелиться. Почему-то стыдно было дать знать, что он не спит. Куда они собрались? Неужели на полигон? На полигон! Там раз плюнуть — и двести граммов. У Витьки взмокли виски: ведь это же — воровство! Нет, Борис не пойдет на воровство. Промучившись часа полтора, Витька все-таки не вытерпел, пошел бродить под дождем. Когда он вернулся, Борис и Жучок уже были дома. Печка раскалилась докрасна. На веревке сушилось все их барахло.

— Тоже прогуляться захотел? — поинтересовался Жучок.

— Aral — Нагибаясь, чтобы стащить сапоги, Витька заметил, что из мешка торчит лоток Бориса. Ему показалось, что лоток мокрый.

Борис откуда-то извлек бутылку перцовки и портвейн. После длительного поста их быстро развезло. Они сидели красные, осоловевшие и говорили все разом.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.